Давид Малкин - Король Давид

Но последние два года оказались засушливыми. Запасов воды едва хватило, чтобы дотянуть до весеннего сева, первый дождь, «ерэ», задержался на месяц, колодцы пересохли. Крестьяне резали овец, так как их нечем было поить, останавливали поливку овощей и в страхе переселялись поближе к оазисам. Страна жила в ожидании голода, пророки призывали к покаянию.

И люди начали обвинять во всех бедах Давида. Прошёл слух, будто Господь лишил его покровительства за то, что из Хеврона, где были могилы праотцев, он ушёл в ивусейский город да ещё и увлёк за собой множество народа. Рассказывали, будто в полночь на вершине горы Мориа появляется надпись: «Покайся!» и исчезает только с рассветом. Народ волновался, слухи, самые невероятные, рождались каждый день.

В это время из Гата ушла в Город Давида группа солдат-иудеев, находившихся на службе у басилевса Ахиша – шестьсот опытных воинов.

– Надо поспешить к Давиду, – сказал начальник этой группы Итай. – Помните, в Филистии тоже бывали смуты, и если басилевс твёрдой рукой не наводил порядок, начинался бунт.

По дороге они расспрашивали пастухов и крестьян, кого встречали на дороге. Им рассказали, будто сын Давида, красавец Авшалом, поехал из Города Давида в Хеврон на жертвоприношение по случаю наступления нового месяца. Давид не хотел отпускать своего любимца, предупреждал, что в народе большое волнение, но тот настаивал, говоря, что в Гешуре дал обет отправиться к могилам предков и принести там благодарные жертвы, если отец его простит. Люди со всего надела племени Йеѓуды собрались в Бейт-Лехеме, чтобы встретить Авшалома на его пути в Хеврон. Наслышанные о его доброте, многие хотели пожаловаться ему на тяжёлую жизнь – может, Авшалому удастся упросить короля уменьшить налог на зерно. Но Авшалом почему-то проследовал мимо семейных усыпальниц Бейт-Лехема прямо в Хеврон, где многие из его друзей детства стали уже старейшинами. Вместе с Авшаломом из Города Давида в Хеврон пошло человек двести людей, не знавших ни куда, ни зачем они идут.

В Бейт-Лехеме гатийцам рассказали, как с полгода тому назад Авшалом в колеснице из кедрового дерева с охраной и пятьюдесятью скороходами побывал в их городе и говорил перед народом в воротах городской стены. Люди смотрели на него с обожанием и слушали, не перебивая. Всем нравилось, что он отомстил обидчику сестры, что он, сын короля Давида, объезжает надел Йеѓуды и беседует с крестьянами, спрашивает про их обиды и нужды, обещает помочь.

К этому моменту Итай и его солдаты уже поняли, что вкрадывается Авшалом в сердца израэлитов.

В Город Давида прибыл гонец из Хеврона и с порога объявил: «Сердца израилитов расположены к Авшалому!»

К тому моменту было известно, что и в других наделах, когда народ собирался у жертвенников отметить наступление нового месяца и уже звучал шофар, какие-то люди объясняли: «Шофар оповещает, что у иврим теперь новый король – Авшалом бен-Давид!» и тут же исчезали. Рассказывали, что некий Шева бен-Бихри, человек с гор Эфраима , ездит по селениям своего племени и уверяет людей, что Бог услышал жалобы иврим и послал им нового короля.

И сказал Давид: «Не будет нам спасения от Авшалома. Поспешим уйти, чтобы он не опередил и не застиг нас, не натворил бы беды, не перебил бы горожан острием меча».

И ответили королю его люди: «На всё, что изберёт господин наш король, готовы рабы твои».

Вошёл взволнованный коэн Эвьятар.

– Давид, – сказал он, – может, останемся здесь, при Ковчеге Завета? Я поговорю с Авшаломом. Не поднимет же он руку на отца!

Давид подошёл к Эвьятару, посмотрел ему в глаза и медленно произнёс:

– Поднимет. Всех нас зарежет, как зарезал брата своего Амона. – И, видя, что Эвьятар всё ещё колеблется, добавил: – Он – мой сын. Убьёт!

Стоявший рядом Иоав бен-Цруя хотел поддержать Эвьятара:

– Давид, – начал он, – стены Ивуса крепкие, вспомни, как ты пытался их взять…

Давид перебил его:

– Стены нас не спасут. Уходим за Иордан, в Маханаим – «гнездо биньяминитов».

Едва рассвело, вышел король в сопровождении всего народа, и остановились они в Бейт-Амерхак – возле башни над воротами Источника. Здесь Давид устроил смотр, и все, готовые служить ему, прошли перед королём: все крити и плити, и все гатийцы – шестьсот человек, пришедших из Гата, прошли перед Давидом.

Король перешёл ручей Кидрон, и весь народ прошёл по дороге к пустыне. Цадок и левиты несли Ковчег Завета Божьего, Эвьятар же находился на возвышении, пока не прошёл весь народ из города.

И велел король Цадоку:

– Возврати Ковчег Божий в город. Если опять обрету милость в глазах Господа, Он возвратит меня и даст видеть обитель Его. Если же скажет Он: «Не благоволю Я к тебе», то вот он я, пусть делает со мной всё, что угодно.

Тут, заметив, как хмуры лица левитов, разворачивающихся с носилками, чтобы вернуть Святыню на гору Мориа, король подозвал священнослужителей и рассказал о своём замысле:

– Возвратитесь с миром в город с Ахимаацем бен-Цадоком и Ионатаном бен-Эвьятаром, сыновьями вашими. Я задержусь на равнине в пустыне, пока не придёт от вас слово, чтобы известить меня.

И вернули Цадок и Эвьятар Ковчег Божий в Город Давида. И остались там.

Оставив в Городе Давида верных людей и поручив сыновьям коэнов, Ахимаацу и Йонатану, держать с ним связь, король и те, кому он разрешил его сопровождать, перешли Кидрон и оказались у Масличной горы среди оливковых рощ, покрывавших её от подножья до плоской вершины, где стоял жертвенник. Оттуда открывался вид на пустыню и Хевронскую дорогу, по которой пришли когда-то к Ивусу Давид и его Герои. Поднимаясь вслед за королём, люди оглядывались назад и смотрели на город, необычно тихий для утреннего часа. Никого не было на улицах, только девушки без смеха и перекликаний спускались с кувшинами к Гихону. Наверное, люди прятались по домам, гадая, как поведёт себя Авшалом. Ясно был виден дом короля, где он оставил десять наложниц для охраны дома.

В город возвращались левиты, неся на плечах носилки с Ковчегом.

Люди Давида переводили взгляды на Хевронскую дорогу. Вскоре там должна была показаться иудейская армия, перешедшая на сторону Авшалома. Пока дорога оставалась пустынной.

И ещё все запомнили солнце, поднявшееся над Масличной горой. Казалось, будто оно специально осветило Город Давида так ярко, чтобы покидавшие его люди могли разглядеть каждое дерево, посаженное возле их дома, каждый камешек террасы под этим деревом и даже комки земли – той, что они принесли в последние дни и ещё не успели разрыхлить.

Давид восходит на Масличную гору, восходит и плачет. И голова его покрыта, и идёт он босой. И все люди, бывшие с ним, покрыли головы свои и восходили, плача.