Шапи Казиев - Ахульго

– Почти белое.

Граббе разглядывал горцев и натыкался то на одно знамя, то на другое, то на третье, и все они были в тумане такими, как говорил Милютин.

– Много же у них Шамилей! – в сердцах воскликнул Граббе, складывая свою трубу.

– Прикажете атаковать? – спросил Галафеев.

– Немедленно! – велел Граббе.

– Сперва артиллерия, затем пехота, следом кавалерия. А милицию пошлите в обход ущелья.

Зазвучали сигнальный горны, стараясь перепеть друг друга, и каждая рота, каждый батальон спешили исполнить свой маневр. Пока пехота занимала позиции у края ущелья, туда же двинулась и артиллерия. Кто успел найти своих лошадей – вез пушки почти галопом. Кто не нашел – волок орудие вручную, на лямках, накинув петли на плечи, а другим концом зацепив за лафет, для чего к веревкам были привязаны железные крюки.

Ефимка рвался в бой, как на ярмарку за пряником. Он забегал вперед лошадей, тащивших единороги и зарядные ящики, понукал их идти быстрее и даже успевал убирать камни из-под колес пушечных повозок.

Добравшись до обрыва, развернув пушки и образовав несколько батарей, артиллерийские расчеты принялись за привычное дело. У каждого были свои обязанности, и все делалось быстро. В ствол совали картуз – пороховой заряд, завернутый в ткань или картонный цилиндр, досылали его до нужного места прибойником, потом тем же прибойником забивали пеньковый пыж, потом ядро или гранату, второй пыж, через запальное отверстие протыкали протравником картуз, вставляли туда трубочку с легковоспламеняющимся порохом, прицеливались, подносили пальник – факел, на конце которого горел в зажиме фитиль… И орудие с ужасным грохотом и багровым пламенем извергало из себя снаряд. От выстрела закладывало уши, под ногами содрогалась земля, батарея окутывалась едким чадом. Но кто-то из прислуги уже работал банником, вычищая из ствола пороховой нагар и остатки картуза.

Ефимке доверялось выдувать остатки пороха из узкого запального канала, подавать пыжи и смазывать деревянные оси лафетов маслом, чтобы не ломались. А в перерывах, когда орудия раскалялись, Ефимка охлаждал их смоченным в воде банником. Пар, который при этом вырывался из дула, он считал своими выстрелами. Ефимка был всего лишь подручным, но если бы кого-то ранило или убило, вполне мог бы заменить любой номер в своем расчете.

– Ишь, как орудует! – подбадривали его артиллеристы.

– Справный канонир вырастет!

– Держись тогда, Шамилька!

Несколько батарейных залпов вынудили горцев отойти от своего края ущелья. Передовой отряд Граббе готов был спуститься в ущелье, но приказано было ждать проводника.

Наконец привели Аркадия.

– Ну, – сказал ему Пулло.

– Веди!

– Куда? – не понимал Аркадий.

– У тебя же кунаки в Буртунае, вот к ним и веди.

– Извольте мне не тыкать, – оскорбился Аркадия.

– Молчать! – заревел Пулло.

– Дорогу показывай!

Аркадий заглянул за край обрыва. Он ничего не узнавал. Тогда была зима, и ему казалось, что тут всего одна дорога, а теперь перед ним был крутой спуск, сплошь поросший лесом, и никаких дорог видно не было.

– Вперед! – подтолкнул его Пулло.

Аркадий начал спускаться наугад, но не удержался и покатился вниз. Когда он оказался на дне ущелья, над ним сверкнул кинжал. Аркадий закрыл глаза, прощаясь с жизнью, но вместе удара кинжала вдруг услышал:

– Салам алейкум!

Это был Айдемир.

– Ва алейкум салам, – ответил удивленный Аркадий.

– Ты?!

– Благодари Аллаха, что это я, – сказал Айдемир, оттаскивая покрытого ссадинами друга в безопасное место.

– Полежи тут пока.

– Я лучше с тобой, – сказал Аркадий, которому уже не хотелось возвращаться.

– Нельзя, – сказал Айдемир и подал кому-то условный сигнал свистом.

Из-за деревьев появилось несколько мюридов с ружьями.

– Идут, – сказал один из них, прицеливаясь куда-то вверх.

По крутым склонам, проламываясь сквозь заросли, спускались егеря. В ущелье завязалась жаркая перестрелка. Но Пулло было уже не остановить. Следом в ущелье ринулись колонны Галафеева и Лабинцева. Прокладывая себе дорогу штыками, войска переходили реку и взбирались на противоположный склон. Горцы отходили, скрываясь в оврагах, и снова нападали, но остановить лавину солдат не могли.

Увидев, что авангард уже поднимается на другой край ущелья и даже втаскивает на него пушки, Граббе, окруженный конвоем казаков, тоже решился перейти ущелье во главе трех батальонов.

Шамиль не считал позиции при Буртунае достаточно выгодными для серьезного сражения с противником, во много раз превосходившим его силами. Часть буртунайцев ушла, но большинство, несмотря на убеждения имама, не захотело покидать аул, и Шамиль был вынужден остаться с ними. А теперь, когда намерения Граббе стали ясны, нужно было выстоять, чтобы и остальные буртунайские семьи успели покинуть аул.

– Уходите! – кричал Сурхай, носившийся по улочкам аула.

– Не то и сами погибните, и аул не спасете!

Все пришло в движение только тогда, когда до аула долетели первые ядра и загорелись первые сакли. Вещи были давно собраны, и теперь их спешно грузили на арбы, ослов и лошадей. В ауле не было человека, который бы помнил, чтобы буртунайцам приходилось вот так покидать свой аул. Они не могли поверить, что это происходит, но все видели, как на аул падают снаряды и что к нему приближаются войска, едва сдерживаемые отрядами Сурхая и самими буртунайцами.

Сурхай дважды опрокидывал авангард Граббе, давая жителям аула возможность спастись. Ополченцы, направляемые Шамилем, нападали то слева, то справа, то выскакивали из оврагов ущелья, внося сумятицу в ряды атакующих.

Когда Шамилю сообщили, что милиция обошла Теренгул сверху и вот-вот нападет на уходящих из аула людей, он послал навстречу милиции кавалерию Али-бека, а затем двинулся и сам с сотней своих гвардейцев. Мюриды набросились на своих земляков орлиной стаей. Но и милиционеры были не робкого десятка, и их было больше.

Рубились отчаянно, и никто не хотел уступать. Султанбек, прикрывая Шамиля, который бился наравне с другими, отводил один удар за другим, валил с коней всадников, а когда его конь сам упал с простреленной головой, вскочил на другого коня позади милиционера, свернул ему шею и вновь вклинился в гущу схватки.

Так бы они и бились, если бы не люди из ближних сел. Они укрывались на хуторах, но, услышав шум битвы, явились на помощь соседям. Завидев толпу пеших и конных горцев, спешивших на выручку, милиционеры отступили.

Когда Граббе выбрался на другой берег, ему сообщили, что скоро подойдет еще одна колонна из Шуры – 3-й батальон Апшеронского полка, орудия и припасы. В ожидании подкрепления Граббе приказал войскам прекратить штурм Буртуная, предоставив его на время в распоряжение артиллерии. Генерал еще надеялся на капитуляцию противника, чтобы предъявить свой ультиматум.