Сергей Сиротинский - Путь Арсения

Владимировкой. В последний раз, когда говорил по прямому проводу со штабом 51-й дивизии, Фрунзе услышал:

— Приказ ваш выполнен. Турецкий вал захвачен героическим штурмом частей пятьдесят первой дивизии. Противник отступает к Юшуньским позициям...

Фрунзе побледнел, но тут же почувствовал, как бурно к лицу прилила кровь. Ему не хватало воздуха. Он распахнул тужурку и расстегнул ворот гимнастерки.

— Турецкий вал взят! — сказал он окружающим, и на лице его показалась улыбка. — Белый Верден сокрушен!..

30-я пехотная и 6-я кавалерийская дивизии прорвались к Чонгарскому полуострову. Но противник, отступая в полосу своих мощных укреплений, взорвал железнодорожный и деревянный мосты, соединявшие материк с Крымом. Узкая дамба, по которой тянулся железнодорожный мост, была открыта огню неприятеля. Дальнобойные орудия Врангеля пристреляли здесь каждый метр. Мосты горели, и использовать их для переброски войск не представлялось возможным. Из Генического пролива подошли военные корабли белых и подвергли весь район, занятый красными войсками, ураганной бомбардировке.

Чонгарские укрепления считались такими же неприступными, как Турецкий вал и Литовский полуостров. Под защитой старого вала они имели пять линий окопов с густыми рядами проволочных заграждений перед каждой линией. Сложная система блиндажей, укрытий, лисьих нор, траншей и ходов сообщения окружала Чонгарский вал. Стоявший поблизости военный флот Врангеля не только защищал Чонгар со стороны Генического пролива, но и помогал белым отражать атаки красных войск со стороны Сиваша.

Пять суток без перерыва, день и ночь, шла напряженная подготовка к штурму Чонгарских укреплений. Удачный прорыв этих укреплений открыл бы путь в глубокий тыл противника.

По приказу Фрунзе спешно, под смертельным огнем строился пешеходный мост с северного берега к самым белым позициям. Быстро вязался огромный «бронированный» плот, обложенный по бортам мешками с песком. Из Геническа доставили несколько десятков лодок. Все возможные для переправы средства были разысканы и пущены в дело.

Врангелевские батареи вели непрерывный огонь по саперным командам. Только подтянут к пешеходному мосту бревна, сколотят их, как вражеский снаряд разрушит всю работу. Ио опять разносится стук топоров и визг пил. Герои-саперы работают молча, сосредоточенно Они дорожат каждой минутой. Мост обстреливают пулеметы противника, но работу никто не прекращает. Только ранение, только смерть выводят саперов из строя.

Но вот начали действовать и орудия 30-й дивизии. Красные артиллеристы вступили в поединок с врангелевской артиллерией. 35 пушек дивизии своим огнем прикрыли саперов от пулеметов противника. Работа пошла быстрее.

Командующий фронтом прибыл внезапно и, не заходя в штаб, ознакомился с ходом работ. Ободряя бойцов, он следил за командирами. Когда те подошли к нему поближе, он, улыбаясь, сказал:

— Товарищи, поздравляю вас с изумительной победой. Пятьдесят первая дивизия штурмом овладела валом и гонит противника к Юшуню!

Громкие, радостные крики «ура» потрясли воздух.

«Турецкий вал взят!» — эта весть молнией облетела все полки, эскадроны, роты. Бойцы и командиры возбужденно требовали немедленного штурма Чонгара.

— Me ждать ведь, когда пятьдесят первая дивизия пришлет за нами лодки!

— Ну, теперь пора. Начинайте действовать! — приказал Фрунзе.

Штурм начался. По скользкому мостику, на плоту и на лодках двинулись вперед бойцы 30-й дивизии. Фрунзе лично отдал все приказания, руководил переброской войск. Бешеный встречный огонь не остановил могучего напора. Красные войска, сокрушая проволочные заграждения, прорвались в полосу укреплений. Начался жестокий бой у Чонгарской переправы.

Отчаянно, насмерть, бились отборные части белогвардейцев. Но уже дрогнули, побежали из окопов офицеры. Яростно атакуют дрогнувшего врага эскадроны 6-й кавалерийской... Белые солдаты, бросая оружие, молят о пощаде, сдаются в плен. Красные конники, миновав полосу укреплений, ведут бой в глубине Чонгарского полуострова...

В штабной избе, у телефонных аппаратов, — Фрунзе. Он голоден, измучен многими бессонными ночами. Выслушивая донесения, он быстро отдает новые приказания, пишет комдивам и командирам полков записки с точными и ясными директивами...

Последние и упорные бои за Юшунь. Врангель бросает на позиции все свои лучшие дивизии — марковскую, корниловскую, дроздовскую, конницу генерала Барбовича. Но спасти от окончательного разгрома свою армию он уже не мог. В 12 часов дня 11 ноября пали Юшуньские укрепления. В тот же день и час Первая Конная прорвалась вглубь Крыма, доканчивая разгром отступающей в паническом страхе белой армии. 15 ноября 51-я дивизия вступила в Севастополь. Врангель бежал на французском эсминце в Константинополь. Михаил Васильевич передал радиограмму В. И. Ленину:

«Сегодня наши части вступили в Севастополь. Мощными ударами красных полков раздавлена окончательно южнорусская контрреволюция».

На другой день, 16 ноября 1920 года, со станции Джан-кой в Москву, в Кремль, к Ленину, понеслась последняя телеграмма с Южного фронта:

«Сегодня нашей конницей занята Керчь. Южный фронт ликвидирован.

Командюжфронта Фрунзе ».

О тех временах народ сложил песню:

Белая армия, черный барон Снова готовят нам царский трон.

Но от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней.

В Ялте, на берегу моря, стоял Фрунзе и, чуть прищурив глаза, смотрел вдаль на открывшуюся перед ним голубую ширь. Неожиданно послышался конский топот. Прискакал командир из штаба фронта.

— Михаил Васильевич, вам телеграмма...

«Постановлением правительства, — читал Фрунзе, — вы награждаетесь почетным революционным оружием...»

Оторвав взгляд от телеграммы, Фрунзе снова посмотрел на блестящую, сверкающую солнечной позолотой безбрежную морскую даль. Краска набежала на его лицо, и мягкая улыбка шевельнула сухие губы. Он подошел к большому камню, сел на него и, подперев рукой подбородок, погрузился в думы...

С большой тревогой следил Владимир Ильич за положением дел на Южном фронте. Часами он стоял у карты и изучал проходы в Крым. Он советовался с учеными, военными специалистами, собирал сведения о Гнилом море (Сиваше), о Перекопе. Несмотря на болезнь, Владимир Ильич продолжал следить за военными операциями, требовал, чтобы ему читали все сводки и телеграммы, прибывающие с Южного фронта. В один из таких дней Владимира Ильича посетила известная немецкая революционерка Клара Цеткин. Они беседовали о сражении на Перекопе. В 1924 году, после смерти Владимира Ильича, Клара Цеткин опубликовала эту беседу. Она писала: