Александр Войлошников - Пятая печать. Том 1

А как могуч в цыганских душах неистребимый «зов дороги» — самое прекрасное из чувств человеческих, побеждающее сребролюбие и тягу к комфорту! Кто же сказал: «Цыган живет пока кочует, а мир живет, пока цыган кочует»? Какими дикарями, по сравнению с цыганами, выглядят все ублюдочные народы планеты, травящие сознание радио и газетами, эти озверевшие народы, уничтожающие своих лучших сынов и дочерей! Все эти капиталисты, фашисты, социалисты, коммунисты… особенно русские, с душами, загаженными православием, воспевающим богатство! Со злобой, завистью — неизбежными спутниками сребролюбия!

Цыгане люди добрые, веселые, а главное, не подлые. Вот поэтому все ненавидят цыган. И боятся их во всем мире, как боятся всего необычного, считая цыган колдунами. Как мне хочется быть цыганом! Не бывает у них сирот и беспризорников! А у советского народа?.. А достоин ли жизни на планете подлый русский народ, называющий своих детей «врагами народа»?!

Как хочется, хоть на немножко, почувствовать себя вольным человеком, пожить среди свободных, красивых людей — цыган, — веселых, раскованно горластых, беспечных… Людей, которым чужды лживая демагогия, ханжество, лицемерие, мелочная злоба, подлость, привязанность к вещам и трусливое раболепие перед начальством — все то, что неразрывно с жизнью дикарей, воображающих, что они «культурные народы»!

Неспроста столько независимости в гордой осанке цыган, особенно — цыганочек, столько уверенности в себе и спокойствия в их открытых смуглых лицах! Как стройны очаровательные смуглолицые цыганочки в широких разноцветных юбках с пышными гривами волнующе развевающихся волос! Как прекрасен зов дороги, влекущий их в неведомую даль! И в глубине души моей тихо звучит, рождаясь из забытых слов и музыки, цыганская песня с харбинской пластинки:

Так и надо идти, не страшась пути,

Хоть на край земли, хоть за край!

— Ай-ай! — как эхо раздается рядом, и я вздрагиваю — так это неожиданно. — Ай, золотой, ай, красивый! Ай, позолоти ручку, дорогой, — сразу всю правду о себе узнаешь!

Как стебелечек, тоненькая цыганочка, лет пятнадцати, возникает передо мной и с готовностью протягивает узенькую смуглую ладошку, сложенную лодочкой. Как на сказочной жар-птице, ярко сияет на ней ослепительно-желтая, как золотая, шелковая кофта и жарко пламенеет ярко-алая юбка. Блестят на солнце огромные золотые серьги, сверкают ровные белоснежные зубы, оттененные яркими сочными губами большого улыбающегося рта, да и все в ней такое празднично-яркое, что я зажмуриваюсь, будто бы на солнце взглянул нечаянно.

А в жгуче-черных глазищах цыганских на выразительном худощавом смуглом личике полыхает жутковато завораживающее пламя. И, взглянув в эти глазищи, я, вместо слов на певуче-гортанном цыганском «лавэ нанэ, ромалА», мычу что-то невнятное, краснею, смущенно отвожу глаза. Но поздно: колдовские глазищи цыганочки отпечатались в душонке моей и сердце замерло, как замирает испуганный зверек.

— Ай-ай! А ты не бойся меня, золотой! А я зла не сделаю! А я только правду расскажу!.. — тараторит цыганочка. — Из далекого далека приехал ты, не за счастьем, ай, горе горькое тебя гонит по белу свету! — ай, черное горе!! А куда оно тебя ведет — не знаешь ты! Только я знаю об этом! Ай, всю-всю правду тебе скажу! Нет у тебя родителей, нет дома, зато есть дорога дальняя да сердце доброе.

Ай, ждет тебя встреча нежданная, ай, найдешь ты друзей верных… Ай-ай, все расскажу, золотой… позолоти ручку, позолоти скорее, ай, всю правду сразу узнаешь, ай! Не думай долго — сердце головы умнее!!. Ай-ай-ай, золотой ты мой, ай, брильянтовый!!.

Смущенный настырным натиском юной цыганочки, я перекладываю в ее смуглую ладошку мелочь из карманов и монеты исчезают в складках широкой юбки. Проворно схватив мою руку, вглядывается цыганочка в узоры линий на ладони:

— Ай, запутанная судьба твоя, дорогой мой, ай, какая! Трудное гадание, ой-ойе-оей, какое трудное!!.. Ай не пожалей еще денежку золотой! Была вчера удача шальная, богатый ты… не пожалей денег для бедной цыганки! Ай, никто другой тебе правду не скажет, а добрую судьбу не нагадает… Ай-ай-ай! Не пожалей малых денег сегодня — большого несчастья избежишь завтра… Ай-ай-ай, от гадания моего добрая судьба сбудется, а злая забудется!

Я достаю приготовленную на билет пятерку, и она, исчезает, даже не прикоснувшись к ее руке. Гадание начинается, и на большом серьезе. Несколько раз цыганка смотрит внимательно то на ладонь, а то в глаза мне, что-то сравнивая или молча спрашивая кого-то незримого… Кого? О чем?..

— Жизнь твоя, золотой, ай, как запутана! Живешь ты поперек своей же судьбы. Ай, какая судьба поперечная! Никто за такую судьбу тебе не скажет! Только я! Ай, какое зло тебе причинили! Осиротили тебя подлые люди! Ай, сколько осталось горечи в сердце твоем! А в душе твоей добра — немерено! Ай, как много добра! И не злоба, а любовь это! Ай-а! — Легко на жизнь смотри, не бойся ничего — и много счастья тебе будет!

Скоро встретишь друзей хороших, да недолгой встреча эта будет, злые люди и тут разлучат вас. Но память о друзьях на всю жизнь сердце твое согреет! Ай, как все в судьбе переменчиво, будто не одна у тебя судьба, а несколько… Вот, оборвалась линия жизни… а ты-то жив!! — значит, долго еще жить будешь! Вот она — твоя новая жизнь! А старая оборвалась! Похоронили тебя, и живи ты спокойно! В этой жизни покой только у покойников! Смотри, смотри-ка, и смерть тебя тронуть не смеет! Вот это — ой-ойе-ео!! Вот как?? Тронуть смерть тебя боится!!. Ай, все она примеряется, примеряется… следом ходит, кружит восьмерки около… а ты не бойся, я заговор сделаю: «Трижды смерть переживи, а потом еще живи!!» Ай, да хранит тебя сердце доброе и душа легкая, как у ромАла, беспечная! Ай, много денег у тебя будет, а богатым не станешь, ай, много женщин тебя полюбят, а ты их не заметишь, ай, много в жизни твоей горя, а будешь ты жить счастливо! Вот, вот, смотри-ка, еще два раза умрешь! Трижды тебя хоронят! А после третьей смерти ждет тебя жизнь долгая и счастливая. Берегись смерти четвертой!! Ай, счастье, золотой, будет через то, от чего бежать будешь, да не уйдешь, а горе — от того, что вместо счастья позовешь. От простоты да доверчивости твоей…

Я запутываюсь в тенетах странных, противоречивых предсказаний юной вещуньи — и становится мне досадно: на фиг знать мне про то, что ждет меня в преклонные годы, после тридцати! Стоит ли жить до таких скучных лет? А про дальнюю дорогу я и сам могу нагадать всем, кто здесь ошивается! Подумав так о словах цыганки, отталкиваю ее руку и убегаю. Позади — звонкий смех цыганочки… не потому ли, что за пятерку узнал о том, что я лох?

Бреду по скверику дальше. Вот и место есть, где присесть. Сидит кто-то на краешке скамейки так скованно, будто сел на чужое место. Странный он какой — чересчур худой… хотя в СССР не удивишь худобой… но лицо… лицо-то как у графа Монте-Кристо: