Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 2

Полоса примятой травы – след угнанных коней – отчетливо виднелась далеко впереди, по низинам уходила на северо-восток, к Онону. Было видно, что грабители не думали прятаться: отобрали у беспомощного айла последнее и о погоне не беспокоились – одно лишь это было хорошо, можно было напасть на них внезапно.

Солнце наполовину склонилось к закату, редкие облака, поддуваемые легким ветерком, медленно шли с востока. Подросший ковыль колыхался навстречу мягкими волнами. Где-то там, далеко за сопками, в полудне пути от него пятеро взрослых мужчин гнали его коней, и ему предстояло отобрать у них свое имущество обратно.

Перед закатом Тэмуджин был у Онона. Здесь, у самой воды, на мокром илистом берегу следы полутора десятков коней были словно откованы из железа и казались свежими, будто грабители проехали только что. Тэмуджин, нагнувшись с седла, рассматривал их и среди других первыми заметил четкие оттиски небольших удлиненных копыт своего жеребца, которые он ни с какими другими перепутать не мог. Виднелись следы щербатого переднего копыта мерина Тэмугэ, округлого, широковатого – кобылы матери Оэлун…

Он перебрался через реку по глубокому броду; кобыле вода была под седло, выше стремян. На той стороне те же следы, облепив берег, уходили по траве на восток, отдалившись от реки на полусотню шагов. Солнце садилось.

Продержавшись на следу до тех пор, когда примятую траву стало трудно различать во тьме, Тэмуджин остановил кобылу. Расседлав ее, он стреножил волосяной веревкой и отпустил пастись. Не разжигая огня, поел из сумы, оторвав крылышко от жареного гуся. Обглодал мягкие косточки и, раздробляя их твердыми зубами, старательно прожевывал, высасывая соки. Хотелось есть еще, но он с усилием заставил себя отказаться: еще отец говорил, что сытость в пути ослабляет мужчину. Он выпил три глотка айрака из бурдюка и убрал еду.

В предутренних сумерках он снова был в седле… Река в этом месте поворачивала на юго-восток; следы держались поблизости от берега. Было видно, что грабители шли неизменно малой рысью, будто приберегая силы у лошадей – значит, путь у них был не близок – и Тэмуджин не погонял свою кобылу. «Сначала узнаю, где они живут и кто такие, а там будет видно, как вернуть у них свое», – решил он.

День прошел в небыстрой скачке по безлюдной степи.

Перед закатом солнца Тэмуджин перешел небольшую речку, пониже впадавшую в Онон. А вскоре после заката следы грабителей, обогнув южные отроги высокой горы Тордэг, с детства знакомой ему по частым кочевкам мимо нее, резко оторвались от реки и повернули на северо-восток.

К концу третьего дня в густеющих сумерках Тэмуджин увидел впереди одинокую юрту. Она стояла в укромной низине между тремя сопками, будто спрятавшись от чужих глаз. Неподалеку кучились полтора десятка лошадей с жеребятами – это были дойные кобылы. Следы грабителей, выскочив на гребень, резко повернули влево и снова скрылись за увалом, огибая стойбище – видно, они не хотели показываться на глаза людям.

Тэмуджин оставил следы и направился прямо к юрте. «Переночую здесь, – решил он, – и заодно узнаю, какой род в этих местах кочует». Он перевел свою подуставшую лошадь на шаг и, внимательно оглядывая чужое стойбище, приближался к нему.

Рядом с кобыльим косяком возвышался огромный косматый жеребец темной масти. Чуть в стороне стояли три ездовых мерина. Жеребец, почуяв новую кобылу, высоко поднял голову, нюхая воздух, и беспокойно всматривался в их сторону. «Как бы не набросился, – опасливо подумал Тэмуджин, досадуя, что едет на кобыле. – Придется еще отбиваться…»

У стойбища взлаяли собаки, три рослых черных пса. Выскочив из-под набитой чем-то арбы у коновязи, они захлебывались рыком, по-волчьи высоко задирая толстые морды.

Мелькнул полог юрты, на миг блеснул огонь с очага, и у двери показался человек, видом молодой парень. Громким окриком он унял собак – те с глухим рычанием отошли в сторону – и неподвижно стоял, поджидая его.

Тэмуджин подъехал неторопливым шагом.

– Хорошо ли живете? – стараясь казаться приветливым, спросил он.

– Неплохо, – протянул тот, настороженно вглядываясь в него. – Удачен ли ваш путь?

– С помощью западных небожителей, – Тэмуджин, показывая хозяину свое миролюбие, выдерживал приличный тон. – Благополучен ли ваш скот?

– Слава Уураг Сагаан Тэнгэри, беды пока обходят нас, – хозяин взял его кобылу за недоуздок. – Зайдите в юрту, отдохните с дороги.

Тэмуджин снял с ременного пояса хоромго и колчан, тяжелую мадагу, повесил на крюк рядом с дверью и шагнул впереди хозяина в пустую юрту. Тот, указывая рукой вперед, провел его к очагу и усадил с правой стороны.

Пока хозяин хлопотал у огня, Тэмуджин незаметно оглядывал юрту. Жилище было пастушье, по стенам висели толстые мотки веревок, узды и сбруи, под ними валялись набитые чем-то мешки, намордники для жеребят.

На огне в небольшом железном котле закипала вода. Хозяин бросил в котел два толстых отрезка сушеного мяса, снял со стены кожаный бурдюк и налил в деревянную чашу айраг. Тэмуджин принял чашу обеими руками, произнес благопожелание об изобилии в его доме, брызнул несколько капель в очаг и в сторону онгонов, неторопливо отпил.

Хозяин украдкой следил за ним и по виду был немало встревожен. Помешивая в котле почерневшим от старости деревянным черпаком, он рассказывал гостю о травах в этом году, о прошедшей зимовке, о снегах, что выпали в их урочищах, о том, как, несмотря на частые облавы, размножились волчьи стаи, но ни слова не сказал о нашествии чужеземцев, будто ничего не слышал об этом.

«Боится об этом заговаривать, – понял его Тэмуджин. – Опасается нарваться на лазутчика…»

Возрастом тот был постарше его: тринадцать или даже четырнадцать лет, высок, широк в плечах. Видно было, что умен: говорил неторопливо, обдумывая каждое слово, да и морщина, пролегшая сверху вниз над переносицей, говорила об этом – не вдоль лба, как у глупцов.

Тэмуджина стала осиливать усталость, веки его отяжелели, хотелось прилечь тут же и заснуть, но вежливость требовала дождаться угощения.

– Я расседлаю вашего коня и отпущу пастись, – хозяин подбросил в огонь несколько кусков аргала и поднялся. – А вы присмотрите за мясом, оно почти готово.

Тэмуджин молча кивнул. Как только за ним опустился полог, он тут же закрыл глаза и провалился в сон. Спать сидя ему стало привычно за время тайчиутского плена, когда отдыхать приходилось урывками.

Он не знал, долго ли не было хозяина, но лишь шевельнулся полог и тот вошел в юрту – Тэмуджин мгновенно проснулся; он успел немного поспать и отогнать сонливость. Открыв глаза, он неподвижно смотрел на огонь. Хозяин бросил на него подозрительный взгляд, будто пытаясь угадать, не ел ли он из котла без него. Тэмуджин насмешливо и понимающе улыбнулся.