Анри Бошо - Антигона

В это время в воротах появился поразительно худой улыбающийся мужчина. Глава стражников, сопровождавший его, был явно недоволен. Пока незнакомец не приблизился, копье я не опускала, держа его наизготове.

— Я — К., друг Клиоса, — сказал мужчина и, повернувшись к Стентосу, продолжал: — Царь Этеокл выдал мне пропуск для своей сестры Антигоны.

— Для Антигоны?.. — Стентос едва понимал, что происходит. — Везде ее статуэтки со слепым. Я думал, ей лет десять.

— Она выросла, — произнес К.

Я вернула копье десятнику, улыбнулась, но напрасно: он не простил меня, — с первого шага в Фивах я уже сумела кого-то рассердить.

К. взял меня под руку и провел под огромным выступом Северной стены. Теперь здесь есть вторые ворота, такие же массивные, как и прежние, и меня охватило от этого чувство необъяснимой гордости.

Я еще не могла ничего разглядеть в неожиданно павшей от Северной стены тени, но чья-то легкая рука уже проскользнула мне под локоть, и я вдохнула знакомый аромат.

— Твой друг Клиос, которого я смогла оценить в Афинах, отправил нам посланника, мы ждем тебя уже четыре дня, и, естественно, стоило тебе вступить в город, как тут же разразился скандал, — Исменин смех, как и раньше, зазвенел в воздухе — может быть, немного жестче, чем прежде. — Молчи, — проговорила она, — в Фивах теперь всюду есть уши.

Мне и не хотелось разговаривать — достаточно чувствовать, как идут рядом, равномерно шагая, наши тела, как давно чувствовала я это. Исменино присутствие успокоило меня: на улицах множество телег и повозок, народу больше, чем раньше, дома неожиданно высоки, и мне от этого не по себе.

И пахнет в городе иначе: я помню, что, когда поднимался ветер, как сегодня, он приносил запах моря и садов, — теперь же ветер лишь поднимает сухую, раскаленную пыль.

Перед нами предстал заново отстроенный дворец.

— Его занимает Креонт, — уточнила Исмена, — я живу дальше.

— А Этеокл?

— Он в своей крепости в военном квартале.

Мы подошли к красивой двери, Исмена распахнула ее, и после диких улиц и раскаленных городских стен я оказалась в зеленой цветущей полутьме, оживляемой плеском фонтанных струй.

Дом казался полупустым: огромные окна, через которые в комнату вместе со светом, казалось, входил сад со всеми своими красками и трепетными тенями. Все в точности так, как было.

— Это наше детство, — проговорила я, — краски нашего детства. Твои — напоминают Иокасту: впрочем, ты на нее и очень похожа.

Волнение накатилось на меня, и голос дрогнул: насколько глубинна, насколько сильна наша с Исменой связь, мы остались сестрами, несмотря на многолетнюю разлуку.

Исмена первая пришла в себя.

— Если хочешь, пусть эта часть дома будет твоей настолько, насколько захочешь. Я живу в другой половине — там моя жизнь, и я не хочу делить ее со своим опасным семейством, даже с дорогой Антигоной. Пойдем поедим немного, ты очень устала и вся в пыли. К. приготовил тебе купание, мы вместе залезем в воду, как раньше, потом ты будешь отдыхать.

К. принес нам легкий обед, я хотела было помочь ему, но Исмена остановила меня:

— К. расстроится, если ты откажешься от того, что он желал для тебя сделать. Клиос прислал его в Фивы, чтобы он помогал тебе, охранял и, конечно, восхищался тобою вместо него.

Она проводила меня в какую-то комнатушку, где стояла огромная бочка, чудесно украшенная металлом, К. наполнил ее теплой водой. Я скользнула в воду, которая была восхитительна, а Исмена мыла меня, как делала это в детстве и никогда больше.

К. добавил кипятку, и Исмена погрузилась в воду рядом со мной. Ее поразила сила и упругость моих мышц. Я сильная, как мужчина, сказала она, но на самом деле я не сильнее обычной простолюдинки. Я испытывала огромное удовольствие оттого, что Исмена рядом со мной в горячей воде и рядом со мной ее такое не похожее на мое тело, мягкие округлости которого созданы для наслаждений. Реальный мир для нас исчез, и его место заняли воспоминания, целый мир, радостный и пронзительный, каким он был до нашего расставания.

Исмена вдруг поняла, что времени прошло больше, чем она думала, быстро выбралась из бочки и оделась.

— Мне пора заняться собой. К. поможет тебе — и не возражай; я знаю, что тебе это не нужно, но ему — очень. Его, бедного, оскопили, когда он был еще совсем юн, чтобы сохранить голос, который у него божествен.

Я вышла из воды, и К. подошел с большой красивой простыней — она была восхитительно нагрета, и он завернул меня в нее.

— Какой красивый цвет! — удивилась я.

Он серьезно посмотрел на меня.

— Теперь это твой цвет… Так мне сказал Клиос.

К. отвел меня в комнату; в ней было свежо и уютно, а под красивым ковром на стене — только одна простая белая постель, в изголовье К. поставил светильник.

— Я погашу его, когда ты заснешь. Клиос сказал, что ты очень красиво спишь, так что нескромен я не буду.

Потом — как будто он делал это всю жизнь — он подоткнул мне покрывало, как Иокаста когда-то, когда я была совсем маленькой. Он быстро поцеловал меня в лоб — так меня целовала Диотимия, исцелительница тела и несчастной души, чья любовь дала мне силы долго следовать за Эдипом в его пути. Я так рада была простоте чувств К. и тому, как он все это делает, что и не подумала возражать. Когда К. вышел, я улыбнулась, понимая, что этот поцелуй — начало большой дружбы.

На следующий день я проснулась до рассвета, как бывало в дороге, и К. застал меня за приготовлением еды.

— Клиос не хотел, чтобы ты занималась этим, он послал меня сюда служить тебе.

— Мы будем служить друг другу. Как ты познакомился с Клиосом?

— У моего хозяина, богатого коринфского торговца. Он был хорошим музыкантом и обожал мой голос. А также я шпионил для него в городе и в других местах. Ему непременно хотелось получить Клиосову фреску, а так как Клиос отказывался идти в Коринф, он отправил к нему меня. Мы стали друзьями, и Клиос спустился в Коринф вместе со мной. Он согласился исполнить фреску при условии, что мне будет дарована свобода. Хозяин колебался, но по взгляду Клиоса он довольно быстро понял, что выбора у него нет. Когда фреска была исполнена, я ушел вместе с Клиосом; мы много говорили о тебе, он познакомил меня с твоей подругой Диотимией. Я научил Ио, у которой чудесный голос, как петь еще лучше. Клиос был уверен, что ты вернешься в Фивы, где тебе будет грозить опасность, и он попросил меня отправиться к Исмене и помочь тебе.

— Ты очень любишь Клиоса?

К. улыбнулся:

— В мои обязанности входит отвечать тебе?

— Если я скажу «да»?

— Ты этого не скажешь, — и К. вышел, так как послышались шаги Исмены.

В это утро она была необычайно красива, очень напряжена и прямо с порога завела ожидаемый мною разговор: