Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

После смерти Карла Великого и раздела его империи, Тулуза отошла под руку его внука, Карла Лысого. В IX веке Тулузу разграбили викинги.

В одиннадцатом веке в Тулузе появилась нынешняя правящая династия графов. Её возглавил Раймунд IV, один из вождей Первого Крестового похода. Он не вернулся – умер от раны, полученной при осаде Триполи.

Воспользовавшись тем, что хозяин Тулузы был за морями, её захватил Гийом де Пуатье, который объявил себя наследником титула графа Тулузского. Гийом построил новую крепостную стену и вскоре тоже отправился сражаться с мусульманами. Однако в отличие от Раймунда, через полтора года он вернулся на родину, где, между прочим, прославился как первый поэт, сочинявший на языке ок, за что получил прозвище «Трубадур».

Сторонники Раймунда не смирились с узурпацией власти, население Тулузы встало на сторону Альфонса, малолетнего сына Раймунда IV, и Гийом сбежал. Альфонс же, повзрослев, в знак благодарности горожанам уменьшил налоги и предоставил им широкие права по управлению городом. Именно тогда в Тулузе возник Капитул, который и поныне правит Лангедоком совместно с графами Тулузскими.

Кстати, а вы знаете, зачем аббат Сито прибыл в Тулузу? Нет? Это любопытно.

Аббат решил, что наш граф недостаточно усерден в искоренении ереси, ну, и наложил очередной интердикт на него и весь капитулат. С одной стороны, нашему графу к отлучениям не привыкать, а с другой, всё-таки неприятно. Балансировать между могучими силами у графов Тулузы в крови, поэтому, получив грамоту об отлучении, Раймунд, что есть духу, поскакал в Рим, каким-то чудом добился приёма у папы Иннокентия и убедил его в том, что уж кто-кто, а он – верный католик. Папа давно сомневался в искренности своих легатов и подозревал, что они ведут свою игру, поэтому разгневался и повелел аббату снять незаконный интердикт, а в знак особого расположения подарил Раймунду драгоценное парадное облачение.

Узнав об этом, аббат пришёл в бешенство, но против воли папы идти не посмел, и вот он здесь, чтобы торжественно объявить о снятии интердикта. Но это всё-таки повод. Аббат – умный и расчётливый человек, он понимает, что судьба Крестового похода решится не в Безье или в Каркассоне, а в Тулузе. Тот, кто будет обладать Тулузой, в конечном счёте, станет хозяином Лангедока. Так было, так есть, так будет. Поэтому легат – обычный шпион, который обманом проник в укреплённый лагерь противника, чтобы высмотреть его слабые места.

– И кто же в Тулузе исполнит роль блудницы Раав? [178] И послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно и сказал: пойдите, осмотрите землю и Иерихон. Два юноши пошли и пришли в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там. И сказано было царю Иерихонскому: вот, какие-то люди из сынов Израилевых пришли сюда в эту ночь, чтобы высмотреть землю. Царь Иерихонский послал сказать Рааве: выдай людей, пришедших к тебе, которые вошли в твой дом, ибо они пришли высмотреть всю землю. Но женщина взяла двух человек тех и скрыла их и сказала: точно приходили ко мне люди, но я не знала, откуда они; когда же в сумерки надлежало затворять ворота, тогда они ушли; не знаю, куда они пошли; гонитесь скорее за ними, вы догоните их. А сама отвела их на кровлю и скрыла их в снопах льна, разложенных у неё на кровле (Книга Иисуса Навина 2:1-7). – спросил я.

– Епископ Фулькон, – пожал плечами де Кастр. – Это известно всем, да он и не скрывает, кому служит.

– Выходит, что история Лангедока – это история войн? – спросила Альда.

– Конечно, нет, ведь я рассказал про огромный, непредставимый нашим слабым разумом пласт времени. Со времени основания Тулузы сменились десятки поколений, и многие из них прожили свой век в мире.

Подумай лучше вот о чём: великие вожди и простые воины обратились в прах, даже имена их унесла река времени, но что изменилось? Ради чего жили и умирали эти люди? Солнце всё так же встаёт на востоке и уходит за край мира на западе, Гаронна берёт начало в Пиренеях и несёт свои воды в море, а люди в поте лица добывают хлеб свой насущный. Первый крик новорождённого и последний вздох старика – бесконечная череда перерождений, лишённых смысла и цели. В земном бытии нет спасения для души.

– …мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни всё будет забыто, и, увы! мудрый умирает наравне с глупым,

– тихо сказал я.

– И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо всё – суета и томление духа! [179] Книга Екклесиаста, или Проповедника 2:16-17.

– закончил де Кастр. – Ты понял меня, целитель Павел и я рад этому. Грядёт новая война, я провижу, что она будет страшнее всех прежних, и судьба этой войны решится в Тулузе. Поэтому моё место здесь, и твоё тоже. Провидение привело тебя в мой дом не случайно. Сказано в Писании:

Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это ещё не конец. [180] Евангелие от Матфея 24:6.

– Но ведь Христос заповедал любовь! – воскликнула Альда. – Как же так?

– Телесная оболочка человека – суть творение дьявола, и деяния людские от врага. Римская церковь объявила нас за эту мысль еретиками, но ведь

из сердец людских исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления. [181] Евангелие от Матфея 15:19.

Де Кастр взглянул на расстроенную Альду и досадливо крякнул:

– Вот ведь я дурень старый! Наговорил всякого на ночь глядя! Дитя моё, забудь то, что я рассказал. Мы, старики, видим всё в чёрном цвете. Даст Господь, беда обойдёт нас стороной, и дело закончится миром.

Альда через силу улыбнулась, но я-то видел, что епископ в свои слова не верит, и война всё-таки будет. Да, собственно говоря, она уже идёт.

Впервые с начала путешествия мой сон был глубок и спокоен, и, проснувшись на рассвете, в предутренней неге я подумал, что каким-то чудом перенёсся на ложе своего дома в Константинополе. Я чувствовал себя бодрым, отдохнувшим и полным сил, и решил начать день с гимнастики, рекомендованной Гиппократом. На галере для занятий не было места, а в лагере крестоносцев мне пришлось отказаться от упражнений, потому что вокруг меня немедленно собиралась толпа зевак. Одни утверждали, что я жонглёр и готовлюсь к представлению, другие спорили с ними, доказывая, что я исповедую какой-то неведомый языческий культ и жреца тёмных богов надо сжечь на костре, пока он не навлёк беду на всё войско.

Мне не хотелось, чтобы Альда проснулась в одиночестве – это могло испугать её, поэтому я разбудил девушку и сказал, что выйду во двор. Она сонно пробормотала, что, дескать, нечего было на ночь пить столько воды, повернулась на бок и опять заснула.