Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Монфор же как опытный полководец встал в арьергарде своей армии, дабы контролировать ход боя.

Воины графа де Фуа, уверенные в многочисленности своих войск и потому заранее рассчитывавшие на успех боя, атаковали французов; за ними неслись каталонцы. Крестоносцы отразили атаку. Тогда де Фуа повторил атаку, но крестоносцы обманули его, они повернули коней и понеслись назад в предместья Мюре. Промчавшись по тесным улицам города, они выехали в поле и ударили в тыл атакующим. Прежде чем альбигойцы въехали в предместье, они оказались отрезаны.

Сперва де Фуа не мог понять, кто и откуда сражается с ним. «Как пыль, гонимая ветром на широких полянах» рассеялись крайние ряды альбигойцев от стремительного удара французов, налетавших с флангов. Смятение началось и между альбигойцами, которые скоро были вытеснены из предместья. Победители, преследуя их, помчались к арагонскому центру, где по знамени можно было приметить короля. Началась беспощадная сеча.

Сопротивление альбигойцев и арагонцев было отчаянным; прорвать неприятельский центр крестоносцы не могли, но де Марли успел произвести смятение на левом крыле. Король примчался на поддержку своим, он хотел сомкнуть разорванные ряды; началась борьба насмерть. Сражающиеся знали, что от этого момента зависит успех и слава битвы, а может быть, и судьба крестового похода. Под лязг мечей и ржание коней раздавались крики: «Арагон, Тулуза, Фуа, Комменж!»; девизом их противников было страшное слово «Монфор». Скоро всё перемешалось. Бились один на один, не думая о соратниках. Облака пыли не позволяли различать предметов и сражающихся.

В густых толпах арагонцев, которые спешили поддержать своих, виднелась фигура воина в золочёных доспехах, с позолоченным щитом; на шлеме его сверкала корона из драгоценных камней. Французы решили, что это и есть король. Два рыцаря, Ален де Руси и Флоран де Билль, давно прорывались к нему, одолевая все препятствия. Ударом палицы мнимый король был вышиблен из седла. Лёгкая победа и упавший шлем вывели рыцарей из заблуждения.

Дон Педро же искал Монфора, но не находил его между сражающимися. Увидав своего рыцаря в опасности, он поспешил на выручку.

– Король перед вами! – воскликнул он, поднимая забрало и вызывая противников. Дон Педро сражался спокойно и удачно; броня его была непробиваема. Он изрубил нескольких человек, но в самую решительную минуту, когда удары стали учащаться, силы изменили ему и секира выпала из рук. Поверженный король упал на трупы крестоносцев.

Смятение начало распространяться между альбигойцами ещё с той минуты, как пронёсся слух, что всадник с короной опрокинут. Не все в армии знали, что дон Педро переодет. Когда погиб король, всё было кончено. Раймунд Тулузский и де Фуа оказались неспособны оживить дух войска. Альбигойская армия побежала. Всякий спешил спастись, никто не защищался. Французы ожесточились до того, что в плен не брали никого.

Говорили, что во время сражения сам Монфор едва избежал смерти. Арагонский рыцарь нанёс ему такой тяжёлый удар, что чуть не вышиб из седла. В то же мгновение другой альбигоец рассёк его шлем, но секира не задела голову. Монфор, отбиваясь мечом, зажатым в правой руке, латной перчаткой левой раздробил челюсть нападавшего альбигойца.

Мирные жители Тулузы с трепетом ждали исхода сражения, их галеры и лодки стояли на Гаронне, подготовленные к бегству, самые догадливые укладывали на них своё имущество. Когда армия арагонцев побежала, многие, не дожидаясь своей очереди на переправу, бросились в воду и утонули.

Остатки армии, прижатые Монфором к Гаронне, сдались в плен. Лагерь и обоз тулузцев остались на поле сражения. То было не поражение, а разгром. Неприятельский лагерь Монфор отдал на разграбление рутьерам.

Наступила ночь. В Тулузе царило зловещее молчание. Кто не находил возможности бегства, заперся в доме, словно боясь движением указать на присутствие жизни. Между тулузцами не было никого, кто не потерял бы в этот день друга или родственника.

Герольды, монахи и лекари всю ночь искали труп Педро Арагонского. Среди множества обезображенных и ободранных мародёрами тел трудно было признать кого-либо. Под утро короля всё-таки нашли. Рутьеры добили раненого и раздели донага. Труп признали только по росту.

Воин, поэт, страстный поклонник женщин, он прожил свою недолгую жизнь как вечный праздник. Говорят, что в ночь перед битвой в его шатре гостили женщины, и наутро король был так утомлён, что на мессе был не в состоянии стоя слушать Евангелие.

Когда в делах порядка нет, то плох и результат.

Глубокой ночью в залу капитула Тулузы вошёл Раймунд, его сопровождал граф де Фуа. Раймунд был в слезах. Он с трудом выдавил из себя слова, услышать которые тулузцы боялись более всего:

– Друзья мои, всё погибло. Печаль моя хуже лезвия меча. Тулуза не может противостоять армии Монфора. Во имя сохранения жизни горожан, мы должны сдаться на милость победителя, и храни нас Господь!

Капитул Тулузы принял предложение графа. К Монфору были отправлены послы с изъявлениями покорности. Тулуза отрекалась от своего графа и обещала покорность католической церкви. Фулькон, который находился в лагере крестоносцев, потребовал двести заложников из числа именитых тулузцев. Послы в свою очередь предлагали шестьдесят. Епископ упёрся: «Для такого большого города шестьдесят человек – постыдно мало». Чтобы разрешить спор, обратились к Монфору. Тот махнул рукой: «шестьдесят так шестьдесят!» С этим послы и вернулись в город.

А дальше произошли странные события, которым нет объяснения. Когда послы доложили условия Монфора, капитул неожиданно взбунтовался. Монфору отказали по всем пунктам!

Теперь следовало ожидать атаки и захвата беззащитного города, однако и Монфор совершил поступок, изумивший всех. Он увёл армию от Тулузы. Куда и зачем – никто не знал, да и не хотел знать, у всех на устах было одно слово: «Победа!» И только потом выяснилось, что многоопытный военачальник не отказался от своих планов, просто он счёл свои силы недостаточными для штурма и решил пока не рисковать.