Анатолий Домбровский - Чаша цикуты. Сократ

— Ты спас тогда ему жизнь, Сократ [41] …Ты спас, тогда ему жизнь , Сократ... — Вот как описан этот эпизод у Плутарха: «Ещё будучи подростком, он (Алкивиад. — Ред.) принимал участие в экспедиции против Потидеи, жил в одной палатке с Сократом и стоял рядом с ним в боях. В одной жаркой битве они оба отличились; Алкивиад был ранен, Сократ прикрыл его, защитил и спас ему, на виду у всех, жизнь и оружие. На самом деле Сократ был более достоин получения награды за храбрость, но стратеги изъявили желание дать её Алкивиаду из уважения к его аристократическому происхождению, и Сократ, надеясь развить честолюбие Алкивиада в хорошую сторону, первым выступил свидетелем в его защиту и просил увенчать его и дать ему полное вооружение». (Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2-х тт. Т. 1, С. 357. — Пер. Е. Озерецкой). , — напомнил Перикл. — Не отказывай ему в защите и помощи и впредь. Кстати, Алкивиад, как и я, из рода Алкмеонидов. И если Афины исполнят требование Спарты об очищении нашего города от осквернения, причинённого по решению Алкмеонида Мегакла, то изгнанию подвергнется и Алкивиад.

— Есть такое требование? — встревоженно спросил Сократ.

— Да. Его выдвинуло новое посольство из Спарты.

— Афиняне откажут им в этом требовании, Перикл.

— Так ли? Афиняне убили Фидия, Сократ.

— Да. Но, изгнав тебя, Перикл, афиняне подпишут свой смертный приговор. Нет в Афинах человека, который смог бы заменить тебя.

— Не знаю, — ответил Перикл. — Следовало бы выдвинуть требование Спарте в ответ на требование посольства Архидама. Мол, выполним ваше, если вы выполните наше. Требование, как ты понимаешь, должно быть таким, чтобы спартанцы не смогли его выполнить.

— Это просто сделать, — сказал Сократ. — У Спарты грехов не меньше, чем у Афин. Например, можно потребовать, чтобы спартанцы изгнали виновников преступления на Тенаре: там они убили илотов в храме Посейдона. Они также совершили страшное святотатство против Афины Меднодомной, в храме которой замуровали Павсания, своего военачальника, предавшего их варварам [42] Они также совершили страшное святотатство против Афины Меднодомной, в храме которой замуровали Павсания, своего военачальника... — Спартанский царь и полководец Павсаний был обвинён в попытке совершить государственный переворот. Чтобы избежать грозящей ему смертной казни, Павсаний попытался использовать греческий обычай, по которому преступник мог прибегнуть к защите божества, и укрылся в храме. Но спартанские правители, ворвавшись в храм, и нарушив тем неприкосновенность священного убежища, вытащили обессилевшего от голода и жажды Павсания наружу, чтобы он принял смерть вне священной территории. Подругой версии, Павсаний был замурован в храм е. Афина Меднодомная. — В спартанском храме Афины колонны и крыша были медные. . К этому святотатству причастен, кажется, царь Архидам.

— Прекрасно! — обрадовался Перикл. — Ты изложишь это письменно, Сократ. Как только мы придём в Булевтерий.

— Согласен, — ответил Сократ. — Правда, я давно не брал в руки книдскую камышинку и, возможно, совсем разучился писать.

— Не отлынивай! Ведь речь идёт о спасении Алкмеонидов, а их вместе со мной и Алкивиадом в Афинах наберётся не один десяток.

Они перебежали через площадь к портику храма Гефеста. Во время этой перебежки Сократ поравнялся с Алкивиадом и хлопнул его по плечу.

— Я рад видеть тебя, — произнёс Алкивиад смеясь. — Скорее бы война и чтоб нам снова оказаться вместе! Самое приятное для мужчины — это красивые женщины и война! Не правда ли, Сократ?

— Это следует обсудить, — ответил Сократ. — Пригласи меня на пир.

Портик защитил их от дождя и ветра. Перикл отряхнул свой плащ, Сократ вытер мокрое лицо подолом хитона.

— Что за погода, — посетовал Перикл, — в такую погоду лучше сидеть дома.

В двух стадиях от них возвышался холм Акрополя, но ни Пропилен, ни Парфенона не было видно — их затянуло сеткой дождя. Площадь перед ними была пуста, если не считать двух телег, прогромыхавших по её мокрым камням. Эфебы стояли поодаль справа и слева, разделившись на две группы. Алкивиад оставил своих товарищей и подошёл к Периклу.

— Уже и до них дошёл слух о смерти Фидия, — сказал он. — Неужели богам было угодно допустить такое?

— Скорбна участь всех людей, — ответил Перикл. — Боги скрыли от них источник существования и обрекли на тяжкий труд и муки. Человеку лучше вовсе не родиться. А кто родился, тому лучше умереть, чем жить. В смерти нет ни беды, ни печали. Своих любимцев боги награждают ранней смертью, а кого обошли наградой в молодости, тому посылают смерть в старости, по завершении всех дел.

— Говорят, будто ты отравил Фидия, — дослушав Перикла, молвил Алкивиад. — Я этому не верю, но так говорят и так будут судить...

— Всё ложь! — нахмурился Перикл. — Болтать об ужасных преступлениях — древняя забава афинян. И это странно, — повернулся он к Сократу. — Ведь дурных дел совершается намного больше, чем хороших. И, стало быть, по-настоящему редкая новость — это хорошее дело. Но болтают о дурных делах, которые, в сущности, ни для кого не новость. Прав был Биант, чьи слова высечены на камнях Дельфийского храма: худших — большинство [43] Прав был Биант, чьи слова высечены па камнях Дельфийского храма: худших — большинство. — Биант из Приены в Ионии (VI в. до н. э.) — один из полулегендарных Семерых мудрецов (к числу Семерых мудрецов обычно относили греческих мыслителей и политических деятелей VII—VI вв., которые прославились своей жизненной и государственной мудростью; в IV в. в этот список включались Фалес Милетский, Биант из Приены в Ионии, Солон Афинский, Питтак Митиленский, Клеобул из Линда на о. Родос, Хилон Спартанский, Периандр Коринфский. Этим мудрецам приписывались многочисленные сентенции о праведной и достойной жизни. Наиболее известно изречение Бианта «Всё моё ношу с собой». . И добрые дела им не в радость, а порочить лучших людей — наслаждение. Скажи это эфебам, — велел он Алкивиаду.

— Ты говорил мудро и длинно, — сказал Алкивиад. — Я всего не запомнил. Достаточно ли, если я скажу, что слухи лживы?

— Да, достаточно. Но Фидий мёртв, мой мальчик. И я найду убийцу.

— Поручи это мне, — попросил Алкивиад.

— Нет, — ответил Перикл сурово. — Тебе ещё долго жить. Окунаться в грязь не дело для цветущих юношей. Расти, мой мальчик, в радости.

Алкивиад ушёл к эфебам. Перикл приблизился к Сократу и произнёс вполголоса:

— Расследовать убийство Фидия будем вместе. Ты и я. Обсудим вечером, что делать. А теперь поспешим в Булевтерий. Какой чёрный день...

На рассвете Афины ещё были окутаны туманом, но с восходом солнца он быстро рассеялся, рыжеватыми рваными облаками устремился ввысь, ветер подхватил облака, унёс к западу, небо очистилось, стало ослепительно синим и гулким. Подсвеченные солнцем чайки казались на синем фоне розовыми и золотыми огнями, а их крики соперничали с петушиными и криками ослов.