Владимир Афиногенов - Аскольдова тризна

— Снимаю… Там, где Днепр полнится Росью, станете ждать приказа. Как только хазары начнут брать приступом Киев, вы им в спину ударите.

— Вороги же увидят на реках передвижения… — робко высказал своё сомнение Ладомир.

— Пусть видят… Это не то, чтобы пойти к порогам посуху, как мой брат предлагал, где хазары напали бы, а тут они, безлодейные, на воде сделать ничего не смогут… — заключил Аскольд. — Теперь пора по местам расходиться. Будем ждать появления войска хазарского царя, а затем и кагана… И с работой управляться!

Получив повеление Аскольда о том, что их войско пойдёт с Вышатой по реке на лодьях, Ратибор и Умнай разместили его поближе к вымолам, на Подоле, где рядом с Велесом на берегу Почайны поставили и своего бога Леда, которого привезли с собой, так как в пантеоне киевских богов его не было… Хотя издревле поляне почитали Леда, но потом как-то забыли, а помнили его лишь жители тёмных дубрав.

Теперь же некоторые из них, немного знающие корабельное дело, помогали людям Вышаты готовить лодьи к отплытию: конопатили, обшивали, красили борта, смолили днища, сучили канаты, латали паруса, меняли весла, которые пришли в негодность во время похода на Византию.

Марко, повзрослевший, ставший степеннее, чем прежде, уже командовал на полном серьёзе — за нерадивость или ещё какие-нибудь промахи нещадно наказывал. Под его «горячую руку» попал недавно и Никита: смейся — не смейся, а наложил племяш на дядю наказание ночной работой, и будь добр — выполни её… Вот так!

Конечно же, неизгладимое впечатление произвела на Марко и Никиту встреча с друзьями — Доброславом, Селяном и Лагиром; последний на вымоле уже имел красивый просторный дом, и жена его Живана родила ещё дочку. Алан и позвал их всех на свой праздник, а Никиту выбрали на нём тем человеком, который бы повесил на маленькую шейку новорождённой костяную подвеску-ложечку… Этим он как бы от имени присутствующих пожелал девочке в дальнейшей её жизни благосостояние и достаток… Ручка ложечки украшена искусно вырезанным орнаментом в виде плетёнки и напоминает чешуйчатый хвост какого-то чудища [126] Точно такую подвеску нашли археологи в детском захоронении на Старокиевской горе. В Киевском историческом музее хранятся две бронзовые подвески-ложечки из раскопок в Киевской области. . Какого?.. Отец девочки, Лагир, которому по наследству досталась от мамы сия подвеска, и сам не знает. А у полян и алан существовал одинаковый обычай вешать новорождённым подвески. Ах жаль, что не дожила до сего радостного дня бабка Млава!..

После того как выпили хмельных напитков, Лагир, Доброслав, Марко, Никита и Селян ударились в воспоминания о недавнем прошлом. Клуд рассказал, как отомстили Иктиносу и женили Дубыню, и поведал о своём приключении на Дунае, об обращении мораван в православную веру Христову.

— О, и в Киеве христиане появились! — воскликнул Лагир и в свою очередь сообщил о поджоге пещерного храма и убийстве людей. — Ходят слухи, что сие страшное дело лежит на совести Сфандры — старшей жены Аскольда. Да не пойман — не вор… И что сам старший князь будто всё больше склоняется к вере христианской: не расстаётся с греком Кевкаменом, водит его за собой повсюду, и тот уже креститься научил Аскольда… А Сфандре и Диру очень это не по нутру…

— А мы с Селяном в Новгороде побывали, нового старейшину лицезрели, — сказал Никита. — Кстати, Лагир, почему на свой праздник не пригласил Горяна, который с нами там тоже был и на Нево-озеро ездил?

— Заходил я к нему, но его куда-то Дир послал…

— Не знаю, как Селян, он-то ведь в бытность свою где только не побывал, — продолжал Никита, — а я не перестаю удивляться тому, как огромна земля наша, и сколько на ней всего чудного!..

— Чудес и впрямь хватает, — засмеялся Клуд и вспомнил, как во время смерча летали повозки, запряжённые лошадьми, и люди вместе с ними… И как лодки, словно птицы, снимались с озёрной воды и исчезали в небе…

Опять с красочными подробностями рассказал Доброслав об этом. У Марко от удивления, когда всё услышал, даже челюсть отвисла, а язык по-детски изо рта высунулся… Как ни пыжился младший брат Никиты взрослым быть, а мальчишка в нём так и проглядывал…

И Марко в свою очередь стал излагать, что ему привиделось, когда он побывал ночью на могильнике бабки Млавы, на другой день после её похорон.

— Значит, это был ты… — заметил Лагир и загадочно улыбнулся.

— Почему говоришь так?.. Может быть, что-то увидел там? — спросил Марко.

— Молви, послушаем.

…В тайне от алана Марко затеял с корабельщиками спор на две серебряные гривны, что именно он, внук деда Светлана, в полночь пойдёт на могильник усопшей бабки Млавы и из стоящего там наполненного доверху мёдом кувшина отольёт в посудину треть, а утром угостит всех. А потом сходят на могильник и проверят, был ли Марко там?..

Ведь мёд можно взять у себя в погребе, если есть дом, а у кого его нет — можно мёдом и заранее запастись. Для обману…

Сходить в полночь на могильник не каждый отважится, потому как в это время выходят наружу тени умерших, превращаются в страшных чудищ и начинают пугать. Если им сие удаётся, то робкого человека затаскивают к себе под землю…

Когда-то мама совсем маленького Марко учила различным заговорам и, в частности, от происков душ усопших. Вот на эти заговоры и надеялся он.

Как только возблизилась полночь, Марко пошёл на могильник, прихватив с собой трут, кресало и кремень. Шёл и думал: «Почему тень умершего напугать живого старается?..» И сам себе ответил: «Знать, тень не умершего, а всего лишь усопшего… Его закопали, вот и мстит живым за это… Надо было бы сжечь…»

— Темно, хоть глаз выколи… Лишь вдали синие искры вспыхивали и перебегали с места на место. Как только я поднялся на самый верх могильника, они тут же погасли… «Всё, — думаю, — сейчас начнётся!»

Высек огонь, зажёг заготовленный заранее намотанный на палку просмолённый жгут и стал отливать поминальный мёд из кувшина в глиняный горшок. Поставил кувшин на место, хотел уходить, да обернулся. И увидел во всём белом бесплотный образ бабки Млавы. Она не пугала меня, лишь попросила трут, кресало и кремень. И даже посветила, когда я спускался с могильника… — Голос Марко пресёкся, и рассказ закончился.

— Пожалела она тебя. Не стала пугать… Другое дело, если бы взрослый там оказался, — сказал Селян.

— Думаю, что возраст тут ни при чём… — возразил ему Доброслав. — Душа усопшей безгрешна, а видимо, пугают те, кто сразу не попадают в небесный зелёный сад…

— Может и так… Но она почему-то не взяла с собой то, что просила… Я нашёл, Марко, на могильнике твои трут, кресало и кремень, — сообщил Лагир.

Вотчинное владение Вышаты… Оно удобно улеглось по обеим сторонам широкого шляха [127] Шлях — степная дорога. в виде села из деревянных рубленных изб смердов. Здесь на каждом дворе, несмотря на военные сборы в самом Киеве и его окрестностях, приготовлялись к предзимней пахоте: возле телег, снятых с передков, точились зернистым валунцом [128] 3ернистый валунец — точильный камень. запашники и подправлялась ременная упряжь для волов и тягловых лошадей.