Виктор Алексеев - Соперник Византии

- Богу богово, а князю князево! - и тронул струны.

Боян закончил, поднял золотой бокал и громко провозгласил:

- Слава Перуну, Громовержцу, Вседержителю!

Воины так же громко ответили:

- Слава! Слава! Слава!

Из четырех раскупоренных огромных бочек черпаком разливалось вино в братины и чаши. Закуски не было. Экономили. Святослав подал знак внимания и заговорил:

- Неужто мы дадим грекам победить нас?

Он задал вопрос будто себе, но глядя на воинов. И сам же стал отвечать:

- Уже нам еде пасти; потачнем мужски, братья и дружино! Уже нам некомося дети! Волию или неволию стати, протащу, да не посрамим земли Руския! Но ляжем костьми. МЕРТВЫЕ БО СРАМУ НЕ ИМУТ. Еже побегнем ли, срам имам. Не имам, убежати, но станем крепко. Аз же перед вами пойду, еже моя голова ляжет, то промыслите собою.

Наступила глубокая тишина, а потом из разных углов тризны послышались резкие, будоражащие выкрики:

- Не печаль! Не трусь [168] Не трусь - то есть не волнуйся. , князь! Мы с тобой!

- Наши головы лягут вместе с твоею!

- Где твоя голова ляжет, князь, там и свои головы мы сложим! Вздрогнули гусли Бояновы, и запел певец голосом могучим и грозным:

Песня оборвалась на высокой ноте, Боян снова поднял золотой кубок и провозгласил:

- Слава князю Пардусу!

- Слава! Слава! Слава! - гремела дружина.

Тризна закончилась. Полупьяные воины потянулись в крепость. К Святославу подошли Волк и Куцинар. Волк сказал:

- Князь, дозор принес тревожную весть: всю ночь на суда греков грузились воины, но никуда не отплыли. Стоят и чего-то ждут. Нечто что задумали?

- Пожалуй, хотят наступать со стороны реки, - предположил Святослав.

- Дозволь молвить, князь. Когда вэринш или викинги приходили в чужую страну, они окружали свой лагерь лоди-ями, ставили их на бока. Днище прикрывало воинов, откуда они могли успешно обороняться. Прикажи, князь, все лодьи поставить на бока и послать лучников.

- Разумно, Куцинар, разумно. Займитесь этим делом. А я вечером проверю.

Это была битва настолько кровопролитная, настолько ожесточенная с обеих сторон, неправдоподобная, что, казалось, не только воины, но и боги, и вся природа участвовали в этой схватке. Сейчас бы мы сказали, что это была гомеровская битва у стен Трои, описанная в «Илиаде», где в сражении столкнулись интересы богов и богинь, и которая ныне закончилась ничем, а вернее, победой разума. Конечно, эту битву вначале лучше посмотреть глазами участника, историка Льва Диакона, биографа императора Цимисхия, который единственный описал подробно это сражение: «Русы построились в густой боевой порядок и опустили копья. Император вывел также свои войска и поставил против них. В начале сражения скифы храбро бросились на римлян, поражали их копьями, убивали стрелами коней и всадников. Предводительствовал Святослав, возбуждая воинов своими словами к сильному натиску. Анемас, тот, что храбро поразил за день перед тем Икмора, увидев это, выехал стремительно из рядов (так он всегда делал и побивал многих скифов) и, опустив поводья, прямо бросился на Святослава, ударил его мечом по шее и сшиб на землю, но убить не смог, потому кольчуга и щит, которым предводитель русов был вооружен, предохранили его от смерти. Анемас был окружен отрядом скифов, конь его был поражен ударами копий, и сам всадник, убив многих неприятелей, пал мертвый. Он был воин, превосходивший подвигами всех своих товарищей в ратном деле».

На этом мы приостановим воспоминания Льва Диакона и дополним. Это был обычный и превосходный прием греков, когда необходимо было поразить полководца или вождя.

«Бессмертные» прорубают тараном дорогу богатырю, и он выходит один на один с неприятелем. Не всегда этот прием удавался, но греки с упорством повторяли его. Как всегда, рядом со Святославом находился его стременной - Манфред - и воин, державший личный стяг князя, «Прыгающий пардус» (барс или леопард). Именно они помешали Анемасу убить Святослава. Манфред успела подставить свой щит, и удар, скользя, пришел по двум щитам, сбив ее наземь и ошеломив [171] Ошеломить - сбить шлем. Святослава. Скрылся и стяг, ибо воин этим стягом сбил Ане-маса. На какое-то время армия русов замерла. Но когда они узрели своего князя вновь на коне и державшего в руке не меч, а саблю, показывающую острием в сторону греческого лагеря, и голову Анемаса, водруженную на пику со стягом, торжествующий рев тысяч воинов прокатился по всей армии русов, и их больше нечем было удержать. И опять Лев Диакон: «Русы, вновь ободренные смертью Анемаса, громко закричали по обычаю варваров и столь потеснили наших воинов, что они подались назад (то есть, стали отступать). Тогда император, видя беспорядочное отступление своей армии, видя, что стремительное нападение русов совершенно расстроило римское войско и вот-вот свершится беда, которая грозила полным поражением, ударил в литавры, раздался звук труб, конница сгруппировалась вокруг императора, и он со свитой и своим отрядом ринулся в бой, спасать от неминуемого разгрома».