Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария

После того большая часть отроков с охоронцами уехали восстанавливать другую огнищанскую весь, а при Огниславе остались только старый ясс да трое новых работников, что сами пожелали в степи жить и трудиться – приглядывать за скотом, косить на речке камыш для топки на зиму и выполнять прочую огнищанскую работу.

А за посадом, как и прежде, стояли на курганах большие стога из сухой травы, куги и соломы, заготовленные для сигнальных дымов.

Садилось солнце за Перунову гору, жрецы приносили вечернюю требу, и дух от неё разносило ветром над Киевом и Ратным полем, где стояли дружины с Белохорватии и Волыни, готовившиеся идти на замену в тьмы Святославовы.

– Боги уже вечеряют, – принюхиваясь, говорили дружинники, – пора и нам!

Костровые снимали с огня медные котлы, а воины, достав деревянные ложки, усаживались всем десятком вокруг и с аппетитом поглощали кашу с мясом.

И сидел у одного огнища костровым старый дружинник. Он молча и не торопясь подкладывал поленья, так же степенно помешивал в котле.

Рядом молодой дружинник нетерпеливо поглядывал на него и наконец не выдержал:

– Дядько Гурята, скоро ли будет готово? Ясти уж сильно хочется!

– А сильно хочется, так и ешь недоваренное… – ответил старый воин.

В тоне его речи не было превосходства, только лёгкий укор молодой нетерпеливости. И юный дружинник, смиряя аппетит, попросил:

– Ну, тогда расскажи что-нибудь, про старовину, например…

– А про что хочешь знать?

– Откуда, к примеру, град Киев пошёл?

– Киев? Ха! Сказал тоже… Киев ему…

– А что?

– Эва, какой борзый! Всё тебе поскорей: и поесть сейчас, и про древнее рассказать – тоже сейчас, а как война, так сразу чтоб и победа. Поскорей ему надобно…

Решив наконец, что варево готово, костровой, продолжая ворчать, стал снимать котёл. Молодой помог ему. Кликнули остальных. Брали ложки, дули, чтобы не обжечься, ели молча и обстоятельно.

И когда вечеря была уже закончена, и всё прибрано, а молодой потерял всякую надежду услышать ответ на вопрос, старый воин, задумчиво глядя в огонь, сказал, как бы сам себе:

– Да, брат, Киев… Давно то было. В старые времена жил премудрый Ирей, и было у него три сына, три славных мужа. Один Индикий, а коротко – Кий, второй – Кущех, или – иначе – Щех, а третий – храбрый Хорив…

Услышав, что старый Гурята начал рассказывать про старину, остальные из десятка, да и прочие, кто оказался поблизости, придвинулись к костру, усевшись в коло, и вместе с рассказчиком отправились в увлекательное странствие по древним временам.

Перед каждым, как свиток, разворачивалась живая картина, такая знакомая любому из них по походам и вместе с тем окутанная таинственной дымкой стародавности. Вот по степям и перелескам рыщут передовые дозоры на крепких быстроногих конях, а через полгона за ними движется основное войско со своими начальниками – князьями, боярами, витязями храбрыми и умелыми. Потом скрипят, вздымая пыль, сотни телег, на которых сидят жёны, дети, старики, лежат овны со связанными ногами, домашний скарб и пожитки. Следом бегут, подгоняемые подлетками, быки и коровы, мычат, мотают большими головами и длинными хвостами, отгоняя надоедливых мух и слепней. А по обе стороны обоза, охраняя его, движутся всадники. Идут тем же порядком, каким прапрадеды их ходили. А когда Хорс заканчивает свой дневной путь, раскидывают стан у речки, так же вечеряют кашей с солониной и укладываются на возах спать. Только дозорные не спят, вглядываясь и вслушиваясь в ночную темень.

– Вышли наши Пращуры из земли арийской и шли тремя Родами, – продолжал старый Гурята, – и дошли до гор высоких. И там у их подножия, где были места, обильные травой, Кий поставил град. Потом там целое княжество выросло, а окрестные народы назвали град Киява, или Куяба, а горы Кийкавус, или Кавказус, Кий-град кавказийский, значит.

– Постой, дядя, какие Кавказийские горы? Наш Киев на Непре стоит! – нетерпеливо перебил молодой.

– А кто просил рассказать, откуда Киев град есть пошёл? Я ж про Киев Первый толкую. А наш на Непре был основан, когда роды славянские разделились. Щек и Хорив тогда у Карпенских гор осели, а Кий на Непре град поставил, вернее, укрепил, потому что тут и до него славянские люди жили… – недовольно отвечал Гурята, комкая конец рассказа.

На молодого зашикали, но он не унимался.

– А долго предки жили в Кавказийских горах и как называлась их держава?

– Целых пять сотен лет. В память о той жизни богатой и мирной и в честь Пращуров славных мы поныне празднуем Красную Гору. А держава могучая, предками нашими основанная, которая протянулась от Рай-реки до Карпат, звалась Русколанью, так-то! – степенно заключил рассказчик.

– Эге! – с недоверчивой улыбкой воскликнул молодой. – Это, выходит, Кий целых пятьсот лет прожил, а потом ещё и здесь, на Непре, град поставил?

На его вопрос многие рассмеялись. И уже кто-то другой сказал:

– Да ты что, не знаешь, сколько потом Киев было? Вот один из его потомков и основал наш град.

Темнело синее небо, и на нём загорались яркие звёзды. В Непре плескались Русалки и булькал Дед Водяной. В Киеве гасли огни и крепким сном засыпали люди.

Долго сидели дружинники у костра, беседуя, пока начальники не вызвали полки на вечернюю поверку. Затем выставлялась стража, а воины расходились к своим лошадям. Снимали на землю попоны и, положив рядом оружие, укладывались спать.

Тем временем три борзых гонца, пробегая версту за верстой, скакали на Русь с вестью про взятие Святославом Итиля. За ними, отстав на седмицу, шли другие с чудной вестью о взятии Беленджера и Семендера, а за ними – известие о Ейской победе, покорности яссов, про бой Притыки в Танаисе и победе над койсогами.

Спал Киев-град ничтоже сумняшеся, а на заре прискакивали первые гонцы. И радостная весть понеслась над Киевом, пробуждая людей: взят храбрым князем Итиль, сердце Хазарии!

А через седмицу новая весть – пала вся Хазарщина, что три века была над славянами!

А ещё через три дня – в великой битве на Дону у Танаиса побеждены степные койсоги, и теперь Русь становится твёрдо на Дону и Волге!

Радовались и пели кияне, а купцы снаряжали подводы, чтобы первыми идти на восход, начинать торги с армянами, персами и Хвалынью, а обратно везти в Киев шелка и товары из Асии, с великих земель Синьской и Индикийской. А больше всего надеялись прихватить побольше дешёвых рабов из покорённых Святославом народов, чтобы побыстрее отвезти их в Тьмуторокань, Фанагорию и другие приморские грады, куда уже устремились охочие до рабов купцы из византийских климатов, из самой Византии, а также арабские да персидские гости. Считали киевские купцы византийские деньги – золотых овнов и серебряных рыб – и прятали подальше, чтобы подводчики, увидев, не соблазнились и, прихватив наскоро воску, пеньки, мехов, ярой пшеницы, льна да мёду доброго, отправлялись в покорённые земли.