Николай Кочин - Князь Святослав

Неожиданно дозорные привели к князю старика в лохмотьях, с избитым телом и измождённым лицом. Сквозь дыры истлевшей одежды виднелись кровавые рубцы и синели кровоподтёки. Его схватили ночью, избили, приняв за соглядатая.

Святослав глянул в острые глаза старика и вдруг прижал его к своей груди. Они крепко и долго держали друг друга в объятиях. Это был Свенельд. Трудно было узнать в этом исхудавшем, обожжённым солнцем и оборванном старике, когда-то дородного, сурового и богато одетого воеводу. Воины наблюдали эту картину, потупясь, ждали княжеского распоряжения.

- Дай им по кувшину меду, - сказал Свенельд князю, - хорошо служат, молодцы. Я им не сказался, а по обличию меня теперь трудно узнать. Вот, думаю, проверю, как они службу несут. И вижу - хорошие ребята, скрутили меня сразу и немедля привели к тебе. Только вот нутро всё отбили. Мочи моей нету. Пробирался по лесам, ночевал в ямах, да с голодным брюхом.

Князь отпустил стражу. Свенельд, в изнеможении опустившийся на землю, сказал:

- Всех нас порубили. А я без твоего спросу, князь, не посмел умереть, прибежал за разрешением.

- До шуток ли, старик…

- Нет, не до шуток, князь, если правду молвить… Пришла беда - растворяй ворота. Пображничали да пошутили и так немало. А ромейский царь в это время полки обучал. Силы у него - тьма тьмущая. А как хитёр, мошенник! Тайком к столице подкрался. Хвала и честь такому мошеннику, клянусь Перуном и Велесом, умеет дело править…

Святослав взял старика на руки и отнёс в палаты. Когда Свенельд подкрепился пищей и мёдом, Святослав уложил его в постель, и сам сел около него. Глаза воеводы слипались, но он всё повторял:

- Князь! Привыкли мы бить буртасов, хазар, ясов, да касогов… Привыкли мечом махать, ан тут вот смекалка требуется… Хитрый народ - ромеи, уж я их знаю. Сколько раз я говорил тебе: - коли ласков ромей, значит ищет, где бы тебя побольнее укусить…

- Чем же, старик мой, пересилят нас ромеи?

Святослав хоть и понимал теперь все, но испытывал старика.

- Силы у нас меньше или храбрости, или припасов, или умения? - допытывался князь.

- Хитростью одолеют… - ответил Свенельд.

Святослав хоть и понял теперь все, но промолчал.

- У них бог наших простаков-богов хитрее, - продолжал Свенельд. - У них бог в золотых ризах ходит, с венцом, любит песни да ладан. У них учёный бог, не нашим чета. Он их и звезды научил читать… Дал им огонь, которым они жгли нас с отцом твоим на ладьях, так что мы еле ноги убрали. Бог их научил на полях сражаться и чтить царя как самого себя… А наши боги чем тебе помогут, наши сами ходят в рубищах. Нет, князь, у этого бога есть чему поучиться, подумай-ка.

- Не время сейчас думать об этом, - ответил угрюмо Святослав, - враг за спиной у нас…

Свенельд закашлялся и опять отпил меду.

- Значит они нас перемудрят? - спросил Святослав.

- Коли жив будешь, вспомнишь старика, перемудрят. Несметное войско и все на конях, зашиты в железо. А мы на конях не умеем… Трясёмся как бабы… Даже смешно.

- Что же, старина, делать нам? Уж не бежать ли?

- А бежать войску ещё хуже. И как на глаза своим в Киеве показаться. Но благоразумие - наша сила. Уметь избежать смерти - какой в том зазор. Это твоя, князь, обязанность перед подданными. Вот, скажут, смекнуть не мог, полез на рожон и голову сложил. Хитрость не попрёк, хитрость - та же сила. Много я дорог исследил, много вина с людьми выпил и того мнения, князь, что меч не всегда умён.

Он поднялся из-под одеяла и сказал с мольбою:

- Князь, успокой старика на старости лет, поезжай на Русь. Земель у тебя много, дел - непочатый край. Молод ты - тебе жить да жить, да землю рядить, а я здесь останусь… Сложу тут кости с дружиной, чтобы избежать упрёков в трусости. Сам говорил, что мёртвые сраму не имеют…

- Нет, воскликнул Святослав, - этому не бывать. Оставить своего воеводу, когда опасно, это свыше моих сил.

- Г олова моя в твоей власти, сложу рядом с твоей, не опасностей боюсь, за землю печалуюсь. Земля останется без князя, дети - малолетки, начнётся раздор, бояре рядить будут да судить, передерутся… толстопузые. Не дай бог этой бестолковой драки.

- Нет, старик, не пристало нам избегать опасностей. Прошли мы с тобой болота, одолели реки и нрав морей, плавали по Русскому и Хвалынскому морям, полонили арабские области, а от ромеев убежать - честь потерять. Помни, пощады им больше не будет. Довольно благодушествовали славяне, довольно они принимали обид. За русских князей, терпевших поражения от ромеев, за беды отца моего, за вероломство - найду ли в себе предел мести?..

- Ну ладно, ладно, - зашептал старик, - не буду тебя больше уговаривать. Ведь и мне страсть как хочется побить самохвала Цимисхия.

Весь день Святослав хлопотал по подготовке к сражению. Проверял довольствие, закалку оружия, обозревал окрестности, пробуя угадать, где расположится противник и где удобнее выкопать рвы.

К вечеру пришли парламентёры из дружины Свенельда, полонённые Цимисхием в Великой Преславе. Отпущенники эти дали слово склонить Святослава к миру. В рубищах, с окровавленными ногами, с лицами, сожжёнными солнцем, они остановились у крыльца княжеских палат.

Свенельд, уже отдохнувший и переодевшийся, вышел к ним в атласных шароварах, но без верхней рубахи. Поглаживая обросшую волосами грудь, он молча оглядел пришельцев и спросил:

- Ну, с чем пришли?

- Да вот, царь ромейский нас отпустил и велел сказать…

- Велел сказать? - зарычал Свенельд, так что воины вздрогнули. - Сукины дети! Вам может велеть только киевский князь, да его приближенные… Велел сказать?! Да как он, мошенник, может велеть сказать моим дружинникам? А?

Те молчали, Упершись глазами в землю, им было стыдно своего воеводы.

- Куда спрятали языки? Говорите. Не напугать нас угрозами какого-то там ромейского царька, которого мы из жалости пощадили.

- Он велел сказать, - продолжал сотник, - дескать русским конец пришёл, дескать его, царя, сила несметна… Дескать порубают нас ромеи как капусту и тела бросят в море на съедение рыбам. Дескать, лучше было бы уйти нам к себе на Русь. Ромеи не только не помешают нам уйти, а ещё помогут одеждой и харчами и оснастят наши суда…

- Хвастун этот царёк! - вскричал Свенельд. - Это нас-то вздумал запугать, мелюзга… Ну а вы что сами-то на это сказали?

- Да что нам было делать. Промолчали, кукиш в карманах суля. Клялись Перуном и Христом передать всё это князю.

- А что думали про себя?

- Да что нам думать кроме одного: поскорее бы отпустил к своим, перестал бы зубы заговаривать. Нешто мы потеряли воинский дух, али перестали быть русскими. И рады бы сложить головы, да не довелось. Обезоружили нас, окаянные… Облепили как мухи, на каждую руку по десятку… Ни туда, ни сюда!