Николай Кочин - Князь Святослав

- В сотни бы поскорее нам, воевода, - заголосили пришельцы. - По товарищам соскучились, сил нету. Да может быть и схватка близка… Подраться бы. Ходим по дорогам, как бродяги, нешто нам это свычно… Воину негоже…

- То-то! - вскричал воевода. - У меня помни: в плену ли, на своей ли земле… помни, что ты вовек русский. А если вы, стервецы, хоть одним помышлением в победе нашей усомнились и веру в великого князя Руси потеряли, так вот вам сказ: идите на все четыре стороны, к своим бабам, таких слабодушных нам ненадобно…

- Что ты, что ты, воевода! - закричали дружинники. - Мы с князем славу делили и добычу, так можно ли его в беде покидать?

- В какой беде? Опомнитесь! - воевода стал зело гневен. - Никакой беды нету! У князя беда позади. Вспомните как били буртасов. Полонили камских булгар, прошли смерчем по хазарскому царству, перепугали арабов и хозермийцев за Хвалынским морем… А силу ромейского царя князь и в помышление не берет…

- Вестимо! - закричали дружинники. - Какая же это беда с ромеями драться. Прогулка. Прикажи, воевода, налить с устатку по кувшину браги да отточить мечи…

- Разойтись по сотням, - приказал Свенельд. - Выдать им по кувшину браги к ужину, пусть пьют да готовят мечи…

К вечеру у городских ворот, которые были заперты, столпилась уйма беглецов из ближайших городов и селений. Всё пространство вокруг стен заняли люди со скарбом, с лошадьми, скором и повозками. Святослав взошёл на стену и спросил, что им надобно. Снизу закричали, замахали, просились в город. Князь велел открыть ворота и впустить народ, который хлынул и затопил площади и кривые переулки. Святослав велел им занять пустующие амбары, дома, клети и дворы. Потом он узнал, что военачальники, союзники его - печенеги и венгры уже убежали из Доростола, а те отряды, которые стояли в ближайших городах на страже, предались Цимисхию. Так доносили разведчики. Он сказал об этом Свенельду.

- Легко сильному приобрести союзников, князь, а от слабого норовят все убежать. Значит нас почитают слабыми. Ну, мы печалиться не будем. Придёт время, сами с повинной придут…

С городских стен Святослав увидел подходившее войско Цимисхия. Оно остановилось в отдалении от города на холме и дальше не продвигалось. Это было в субботу, накануне последнего дня Пасхи. Всю ночь дозорные следили за противником. Но, по-видимому, войско Цимисхия, уставшее от переходов, решило отдыхать. Решающий день схватки обещался быть завтра. Оно так и вышло.

23 апреля 971 года Святослав построил свои войска у Доростола рядами и каждый ряд имел вид сплошной стены из щитов и копий. Цимисхий выставил впереди своих линий испытанную конницу и бросил её на русских. Всадники ринулись на стены щитов и копий. Копья трещали, ломались, лошади падали, замешательство в рядах ромеев усиливалось. Целый день шла жестокая борьба. Двенадцать раз кидались ромеи на стойкие ряды русов, двенадцать раз были отбрасываемы назад. Наконец к вечеру Цимисхий приказал коннице отступить. И когда русские, ослабевшие от неимоверного напряжения, снялись с места и направились в город, василевс вдруг бросил на них свежие силы лучшей части всадников. Она смяла первую линию русов, но Святослав, подняв меч над головою, вышел вперёд и воины, повернувшись лицом к врагу и собрав последние силы, стали копьями колоть лошадей в грудь и в ноги. Лошади брыкались, падали, сбрасывая и давя всадников. Всё смешалось. Образовавшийся спутанный и шевелящийся вал из людей и лошадей застопорил путь остальной коннице. Святослав увёл войска в город и заперся в нём. Оставленный им арьергард пал жертвой воинскому долгу, будучи втоптанным в землю разъярённой лавиной лошадей.

На другой день русские не выходили за ворота, а с городских стен следили за противником. Ромеи копали ров перед лагерем, чтобы оградить себя от внезапного нападения. Перед рвом насыпали высокий вал и на нём воткнули копья, а на копья повесили щиты. Ещё раз Цимисхий осмотрел местность со своим миксуратором, начертил план лагеря. На возвышенном и открытом месте водрузил своё знамя. Тут будет царская ставка. После того миксуратор отметил от центра по 500 саженей в направлении четырёх частей света и поставил на каждом конце знак.

И вот ромеи стали подступать к самим стенам. Русские принялись бросать в них камни, стрелы и копья. Враг не отступал. Тогда Святослав приказал доставить всех коней, и на них посадил дружинников. Ему хотелось испытать силу, сноровку спешно перевооружённой дружины. Русские кони, не привыкшие к совместным и стройным движениям, разбегались в стороны. Ряды русов расползались, замешательство сразу дало себя знать. Ромеи смяли и разбросали переднюю линию конного русского войска, и Святослав приказал ему отступить в город.

Он собрал военачальников и сказал им:

- Враг оказался и умнее и опытнее нас. Лучше признаться в своей слабости, чтобы не впасть в новое заблуждение или в заносчивость, которые в таком случае равны глупости. Не научились сражаться конными, будем поражать противника теми средствами, с которыми мы сильнее.

В это время показались на Дунае огненосные греческие суда. Население в страхе отхлынуло от берега. Святослав велел вытащить все русские лодки на сушу, из опасения, что они будут испепелены. С этого дня путь в отечество был окончательно отрезан, а Доростол окружён со всех сторон. Несколько дней подряд всё население и войска рыли рвы вокруг городка. Святослав не предпринимал больше вылазок и сам стал ждать появления врага. Следовало думать о продовольствии. Мука, пшено, мясо - всё было съедено. Горожане тяжко голодали. В тёмные ночи Святослав отправлял отряды в глубь Болгарии, которые проходили берегом незамеченными с греческих судов. Таким образом осаждённые прокормились ещё несколько дней.

В одну из подобных ночей, возвращающийся со съестными припасами отряд русов увидел на берегу беспечных греков, они все до одного были уничтожены. Цимисхий за это посадил на кол нескольких своих военачальников, пересёк рвами все дороги от города, и придвинул к нему два больших отряда, один под водительством наместника Петра, другой под водительством Варды Склира.

В городе начались ужасные бедствия, которые продолжались шестьдесят пять дней подряд, вплоть до исхода осады. Не имея надежды на то, чтобы победить русов в схватке или взять город приступом, и зная отчаянную решимость и храбрость княжеской дружины, Цимисхий думал сломить их волю и стойкость голодом. Горожане поели весь скот, собак, крыс, сыромятные ремни, траву, кору деревьев. Улицы были полны трупов, которые вывозили за город и сжигали, во избежание заразы и эпидемий. Но вывозить не успевали. Люди падали от истощения даже гам, где не предполагали, трупы гнили в домах и на улицах, источая зловоние. От смрада некуда было деваться. Потом начали умирать и от жары, которая в июле стала совершенно невыносимой. Жены дружинников хотели умереть вместе с мужьями. Они бросались в костёр на тело сжигаемого покойника. Жрец и стоящие подле костра стучали мечами по щитам, чтобы заглушить мучительные вопли погребаемой.