Николай Кочин - Князь Святослав

- Нет, не объяснил… Клянусь пресвятой богородицей…

- Знаю я тебя. Ты научился клясться, это - твой хлеб. Сейчас ты скажешь правду.

Калокир захлопал в ладоши, вышли два телохранителя.

- Проводите этого смиренного монаха в подземелье, и прижгите ему пятки.

Хрисанф упал на колени и торопливо залепетал:

- Да, он открыл мне секрет текущего дня. Лев Фока, сбежавший с острова Лесбоса… и поднявший мятеж, в руках правосудия…

- Что врёшь? Мне достоверно известно, что Лев Фока, как и я, ненавидящий Цимисхия всеми фибрами своей души, бросил всё своё состояние на то, чтобы создать армию, и её он создал, и сам уже в столице…

- Был в столице. Да, был. А сейчас по повелению василевса ослеплён. Уже удачно ослеплён вместе с сыном Вардой и отправлен на остров Калоним…

Калокир качнулся за столом от неожиданности.

- Как же это случилось? Говори, но точно.

- Лев Фока с приверженцами своими прибыл в один дом столицы. Один из его приверженцев пошёл к своему родственнику за содействием Льву Фоке, а родственник пошёл к друнгарию флота, которому поручено было управление города и выдал родственника. Друнгарий окружил дом, в котором укрылся Лев Фока. Но Лев Фока убежал в заднюю дверь и укрылся в храме. Оттуда его выволокли и дальнейшее тебе известно…

- А что тебе после всего этого сказал василевс?

- Это были его последние слова.

Калокир схватил лазутчика за шиворот и толкнул к двери. Они спустились в подземелье. Пока служка подземельной тюрьмы разжигал огонь, лазутчик ползал вокруг ног Калокира и придушенным отчаянным голосом вопил:

- Это - последнее, что он сказал… Последнее… Клянусь единосущной животворящей и нераздельной троицей…

Служка схватил его и привязал к деревянному помосту. Потом он поднёс зажжённый факел к ногам Хрисанфа… Раздался в подземелье придушенный вопль, пыхтенье, рёв…

- Он сказал последнее слово… - прохрипел Хрисанф.

- Прекратить, - приказал Калокир.

Служка отнял факел от пят лазутчика.

- Он сказал, - зашептал лазутчик, - с одним зверем расправился. Теперь помогай мне, Хрисанф, загнать в яму другого зверя… Ничуть не меньше, а, пожалуй, пострашнее…

- Вот это истинное намерение Цимисхия. Я его угадал. Я никогда не позволю загнать себя в яму. Иди и скажи этому малорослому армянину, что его ожидают ещё большие сюрпризы, от которых он уже не отобьётся… и не оправится.

И он вытолкнул лазутчика в темноту ночи.

А между тем Калокир всё время думал о том, сколь важное решение предстоит принять на совете дружины. Он уже смекнул, что в случае уступок русских, он останется на мели. Исход может быть самый неожиданный. С чем он останется? Наверно, ему не удержать и Херсонеса. К какому берегу прибиться? Да и будет ли этот берег? А вдруг Святослав пойдёт на уступки? О, Калокир не допустит этого. Ни за что!

Душан сыграет роль спасителя. О! Душан может стоить целого войска. И если князь и Калокир уговорят Душана поднять в тылу ромеев болгарское крестьянство, Цимисхию не сдобровать. Ни Святослав, ни сам Душан не подозревают, какой взрывчатой силой в данной ситуации явится этот вожак богумильства. За ним стоял весь славянский мир полуострова и даже многие в столице, которым нравилась новая ересь богумилов - наследников павликиан. Ведь именно там в Азии подал Калокир эту мысль Фокам, и она очень хорошо сработала против Цимисхия… Только бы немножко продержаться!

А богумилы - это люди, которые по первому зову наставника шли на костёр за новую веру и простой народ. Люди самоотверженные, соединённые в прочный союз молодой ереси, которая подтачивала благополучие бояр. Бояр Калокир не боялся. Он обезглавил их целых три сотни в Доростоле, чтобы не мутили и не сплачивали вокруг себя недовольных политикой русов. Это были коренные столпы боярства. Калокиру казалось, что достаточно Душана настроить и он, выпущенный на свободу, поднимет болгарское крестьянство против Цимисхия. Душан, думал он, мог бы даже стать болгарским царём, подвластным Святославу. Калокир, как заядлый политик, мирился бы пока с ролью временщика при нём, например, первого вельможи. В этой роли ему легче было бы угрожать трону ромейских василевсов.

Да, они не могли понимать это, ни сам учёный и слабохарактерный болгарин - царь Борис, ни русский отважный, но простодушный князь Святослав. Князь, никогда не сталкивавшийся с мятежным простым людом и не наблюдавший скрытых течений внутри своей молодой державы рюриковичей и не подозревавший о бесконечном ропоте, невзгодах и строптивости по виду покорных подданных просвещённого ромейского государства, не поверил бы Калокиру, если бы тот и рассказал о реальной силе изнывающего в заточении старого, грязного в рубище Душана. Князь, привыкший видеть влияние и мощь только покоящиеся на острие меча и наследственной власти расхохотался бы, услышав о скрытой силе Душана.

Да, или вот сейчас решится все, и Болгария вновь будет у Святослава, или надо убираться отсюда.

Оступаясь, ушибая ноги о камни и попадая в канавы с зловонной грязью, Калокир добрел до тюрьмы, в которой он судил, пытал, осуждал подозрительных лиц по доносам своих соглядатаев. Он вошёл в тесное вонючее полутёмное подземелье. В углу на прогнившем тряпье лежал Душан, прикованный за руку и за ногу к столбу железной цепью. Душан даже не пошевельнулся при появлении Калокира. Патрикий приказал тюремщику выйти, и остался с Душа- ном наедине.

- Душан, - сказал патрикий, - поднимись. Я пришёл возвестить тебе свободу и счастливую жизнь.

Душан поднялся, сел и стал чесать своё тело, изнывающее от грязи и паразитов. Слезящимися, воспалёнными глазами он оглядел изящного холеного патрикия, который стоял посередине подземелья, не рискуя опереться о что-нибудь, или как-нибудь присесть. По стенам ползали омерзительные насекомые, сырой вонючий воздух перехватывал дыхание.

- Знаю, что ты мне принёс смерть, патрикий, - сказал Душан, продолжая чесаться и сбрасывать с себя паразитов. - Ничего другого не может предвещать твой гнусный приход. Ромеи никогда с добром не приходят. Они поборники дьявола, кощунственно злоупотребляющие именем бога.

Он стряхнул паразитов к ногам патрикия, и тот невольно отшатнулся.

- Ты сперва выслушай, Душан, а потом ругайся. Вот сейчас я тебе расскажу, какая ожидает тебя честь…

- Полно молоть чепуху, - оборвал его Душан. - Ни обольщеньям мира, ни страхам не продам свою душу. Я рад избавиться от непосильной ноши жизни и умереть за истину и тем оправдать божественное предназначение.

Калокир совершенно откровенно и обстоятельно обрисовал ему ту спасительную роль, которую он мог бы сыграть в интересах болгарского народа.

Первый раз в жизни патрикий заговорил с простым человеком как с равным, без тени заносчивости и обидной снисходительности.