Алексей Салмин - Буря на Волге

— Не ошибусь, если предложу Чилима. Правда, он еще коммунист молодой, но учится, усиленно работает над собой.

— Хорошо. Проведите довыборы, и, если изберут Чилима, райком не будет против.

— В бюро он и теперь состоит, — пояснил Корнев.

— Тогда еще лучше, — сказал Дернов.

Так Чилим принял на свои широкие плечи еще одну обязанность. Корнев же собрался в Москву.

— Значит, уезжаешь? — спросил его директор, подписывая увольнительный листок. — Кто же у нас будет секретарем?

— Выбрали Чилима.

— Зря выбрали. Он у нас и так загружен по самое горло производственными делами: возглавляет ведущий цех, на котором висит весь город.

— Все-таки, Андрей Петрович, подумайте, как бы создать Чилиму лучшие условия для работы.

— Ладно, ладно, что-нибудь придумаем, — пообещал Стрижов.

После ухода Корнева Стрижов вызвал Чилима:

— Говорят, тебя еще нагрузили партийной работой?

— Если говорят, значит, правда. Везет мне, — улыбнулся Чилим.

— Везет-то везет, да вот сам-то вывезешь ли?

— Надеюсь, поможете?

— Но ведь я беспартийный...

— Да, вот директору-то как будто и не к лицу быть беспартийным. Правда, у нас многими предприятиями руководят беспартийные большевики, но все же было бы лучше, если бы они состояли в партии.

— Ты прав, Василий... Но что я могу сделать, если так сложились обстоятельства... Конечно, я бы с удовольствием вступил, да вряд ли примут...

Стрижов потер лоб, а затем, резко меняя тему разговора, продолжал:

— Подвел нас с тобой новый начальник, не пришел. И теперь ни один черт не заглянет. Пять лет назад безработных было полно, а теперь подходящего человека не найдешь.

— Это неплохо, Андрей Петрович. Значит, мы растем, если не стало безработных.

— Все это верно и очень хорошо. А ты читал, сормовичи обратились с призывом — пятилетку выполнить в четыре года?

— И не только сормовичи, а и московские и ленинградские заводы включились в это соревнование, — сказал Чилим. — Да и мы, пожалуй, в стороне не останемся.

— Это верно. Да с тобой-то вот как? Надо найти какой-то выход, чтоб ты мог нормально работать...

— Спасибо, Андрей Петрович...

— Постой, — перебил Чилима Стрижов, возвращаясь к прежней теме, — а если бы я решил в партию вступить, ты бы мне рекомендацию дал?

— Не надеешься?

— Надеюсь, но не имею стажа.

Стрижов помолчал, а потом сказал:

— Я, Василий Иваныч, понимаю, что мне с этим делом следует повременить. Рано мне еще вступать, поработать надо.

— Как хотите, только здесь нет ничего невозможного.

— Подожди-ка, Василий Иваныч, — прервал его Стрижов. — Я ведь все время работал с простым людом на Волге. Да и сам вышел из простого народа, учился на медные гроши. Ты, наверное, знаешь моего дядюшку Пронина.

— Хорошо знал этого скрягу. Вы, Андрей Петрович, не обижайтесь. Это ведь правда.

— Я не только не обижаюсь, но и сам так думаю. Когда я учился и подыхал с голоду, а у моего дядюшки в подвале гнили сто тысяч, он не мог для меня выделить хотя бы красненькую. Как же назовешь его иначе после этого! А когда я выучился, стал работать, то и сам кое-что заимел... И вот за это «кое-что» теперь приходится расплачиваться, — Стрижов тяжело вздохнул.

— Вы, Андрей Петрович, пожалуй, уже все исправили. Кстати, читали полученный из главка бюллетень? О вас там пишут очень хорошо. Считают вас примерным директором.

— По-моему, я все отдаю производству. И сеть наша растет, и люди растут. Когда я пришел на это производство, ты, к примеру, был рядовым рабочим, а теперь — начальник цеха.

Вскоре после разговора со Стрижовым Чилим отправился к секретарю райкома.

— Ну, как дела, молодой секретарь? — спросил Дернов.

— Плохи, Тихон Кузьмич, — Чилим устало опустился на стул. — Хотя и выбрали меня, а вряд ли я справлюсь с такой работой.

— Зря не говори, Василий, я слежу за твоей работой и вижу, что ты хорошо справляешься, Ничего, ничего, привыкай, друг.

— Добро, — ответил Чилим и умолк.

— Вопрос какой ко мне имеешь? — спросил, пристально глядя на Чилима, Дернов.

— Тихон Кузьмич, — начал Василий, — будучи на моем месте, как бы вы ответили нашему директору, если бы он у вас спросил о вступлении в партию?

— Ответил бы, что в уставе партии, в первом же параграфе все сказано.

— Это я знаю и сказал так. Но Стрижов-то ведь не рабочий от станка и не просто служащий, а бывший хозяин пароходов.

- Ну и что же? Ты согласишься со мной, что и твоя жена когда-то тоже была купчихой, а теперь — член партии.

— Что вам далась моя жена, если она порвала со своими еще до революции. Да и какая она была купчиха!

— Да не сердись, Василий, это просто к слову пришлось. А Стрижов... Он, по-моему, честно работает и старается к тому ж. С нами он.