Валерий Кормилицын - Держава (том второй)

Роте всё стало ясно, и вопросов не было.

Зато они мухами роились в голове Рубанова.

— Пал Палыч, — обратился он к фельдфебелю, когда тот появился в канцелярии. — Вы, конечно, дольше меня служите, — констатировал неоспоримый факт, на что фельдфебель одобрительно хмыкнул. — Так объясните мне, на какие такие деньги нижние чины одеяла купят. Их жалованья разве ж хватит на это? Год копить будут и то не накопят, — стал развивать мысль Рубанов. — Из чего денежное довольствие у рядового складывается? — как давеча ефрейтор, стал загибать пальцы, решив блеснуть перед фельдфебелем офицерской эрудицией. — Собственно, из небольшого жалованья. Из наградных денег, которые даются на приобретение дополнительного нижнего белья, на пошив и ремонт сапог. Из караульных денег, за несение службы в карауле… Но это всё по 50, по 55 копеек. На одеяла явно не хватает… И без сапог нижний чин ходить не будет, коли на одеяло истратит…

«Э-эх, воробышек неоперившийся», — с неожиданной для себя лаской подумал фельдфебель.

— Ваше высокоблагородие, — как положено, обратился к офицеру Пал Палыч. — Правильно вы всё говорите. Однако, окромя всего прочего, деньги идут за все парады и смотры, учения и манёвры в Высочайшем присутствии проводимые. А это очень даже неплохо оплачивается. Рядовой гвардеец получает рубль. Ефрейтор Сидоров — полтора. Младший унтер, — тоже стал загибать пальцы, — трёшницу. Старший — пятишницу. Фельдфебель срочной службы — червончик, а сверхсрочной, целый четвертной от Его Величества. А деньги за вольные работы?! После лагерных сборов начальством на них предоставляется несколько недель. Занятий в это время не проводится, сами знаете. В казарме оставляют самую малость людей для караульной службы. Да неужто эти накопления пропить? Нехай лучше одеяла купят… Фельдфебель второй роты, Иванов Василий Егорыч, на этом настоял. Купили, черти. А ещё у них есть кот дрессированный, — тоскливо вздохнул Пал Палыч.

Аким с трудом сдержал улыбку, заметив чёрную зависть на лице несгибаемого сверхсрочнослужащего.

— Мы ведь царская рота, — уныло потряс головой царь и бог нижнего воинского контингента. — А у нас ни одеял, ни кота нет… — скрипнул он зубами.

— Зато в нашей роте патриотическое воспитание лучше ведётся, — неожиданно для себя обиделся за подразделение Рубанов. — И по стенам картины и щиты с георгиевскими кавалерами краше, чем во второй, у Василия Егоровича, — вышли они из канцелярии и стали разглядывать стены ротного помещения. — Вон, красота какая, — повёл рукой Рубанов. — Одни суворовские афоризмы, на карнизах художником выведенные, чего стоят. А картины батального содержания, — распалился Аким.

— Это да-а! — умильно глянул на молодого подпоручика Пал Палыч: «Толковый офицер из него выйдет», — подумал он. — Мне ещё духовного содержания картины ндравятся, — указал на висевшую над входом в канцелярию картину «Крещение Руси». — Очень душевно написана и в красивую раму забрана. Пойдёмте в мою каморку, ваше высокоблагородие, глянете работу того же художника. Вольнопёром у нас в полку служил. Потом, говорят, в академию рисовальную поступил…

«Наверное, в Императорскую академию художеств», — подумал Аким, входя в крохотное помещение из двух закутков, где жил фельдфебель.

— Вот! — гордо указал Пал Палыч.

— Хорошая картина! — похвалил Рубанов, вслух читая название: «Въезд на осляти».

— Я, когда напсихуюсь в роте, приду сюда, гляну на неё, и так покойно мне становится… Думаю, и с чего я воюю с людями… Да Бог с ними, со всеми… Даже и с ефрейторами вонючими.

Поднявшись в свою квартиру на третьем этаже казармы, Аким велел денщику подать чаю.

— Да не просто чай, — уточнил он, — ещё колбасы, сыру и булок. А то ты, Козлов, прямолинеен, как штык, — решил немного повоспитовать денщика. — Скажешь тебе — чаю… Один чай и несёшь. Плохо тебя фельдфебель уму–разуму учил, — сел за круглый стол, на котором валялись газеты, и вытащил из кипы одну.

«О-о! За рубежом, — стал читать заметку: «В английской официальной военной газете появился на днях приказ: «Строго воспрещается впредь господам офицерам ношение панталон…» В следующем номере появилась такая поправка: «… панталон с золотыми лампасами, как не соответствующих форме», — что до некоторой степени успокоило г. офицеров». Ха! Ежели бы у нас такое написали бы, и Козлов прочёл, сейчас бы подавал мне чай без штанов. Приказ есть приказ», — развеселился Аким.

— Да погоди ты со своим чаем, видишь, газеты читаю, — буркнул денщику, одетому по полной форме. «Та–а–к, какие ещё новости? — полистал газету. — Во. Реклама: «Красивые усы», — полюбовался кучерявым лохматым брюнетом с загнутыми вверх чёрными усищами: «Мечта всякого юноши», — прочёл он. — И подпоручика Буданова, следовало дописать. Так, чего там: «При употреблении Перуина—Пето, через удивительно короткое время вырастают длинные пышные усы и борода. Успех поразительный». С. Пет. Караванная, 16. — Вот куда Буданову следует наведаться, — отложил газету. — Как полезно, оказывается, читать. Но не Льва Толстого, конечно… Так. Из московского уезда. Чего там случилось? Ага!»

— Козлов! «Как там у фельдфебеля… Муха ржавая… Или ещё как». — Слушай сюда. Да поставь самовар на стол. Чего с ним обнялся: «В местности за Дорогомиловской заставой, из запертой кладовой отставного унтер–офицера Лобанова», — не знаешь такого? — обратился к денщику.

— Никак нет, вашевысокосковородие, — скороговоркой доложил тот.

— Говори, не части. Слушай дальше: «… неизвестно кем, посредством взлома, похищено 4 пуда ветчины и 3 уздечки, всего на сумму 26 рублей 50 копеек». — Уяснил, Козлов. Ох, гляди у меня, коли 4 пуда колбасы неизвестные похитят, — развеселился Рубанов. — А где 3 уздечки?

— Какие уздечки? — перепугался денщик.

— Ладно. Вольно. Разойдись, — вновь принялся за газету, прихлёбывая чай: «Настоятель кронштадского Андреевского собора протоиерей Иоанн Ильич Сергеев проезжал по Знаменской улице. Лошади чего–то испугались и понесли, сломав дышло». Чего могут испугаться? — стал размышлять Аким. — Бутылку какой–нибудь студентишка швырнул в них, вот и испугались… «У Льва Толстого температура». — От церкви отлучили, вот и заболел. Ага. 30‑я Передвижная выставка. Интересно. Следует с Натали посетить: «На 30‑й Передвижной выставке, на днях открывшейся в Петербурге, наиболее сильные вещи принадлежат Репину и Васнецову. Репин, за последние годы снова примкнувший к передвижникам, выставил 7 вещей, из которых лучшая — поясной портрет А. П.Боткиной. Небольшой прочувственный пейзаж дал симпатичный В. Д.Поленов». — Ну чего пишут, не поймёшь, — отложил газету. — Кто из них симпатичный — пейзаж или Поленов? Так. Отправка каторжников… Это мне не надо. Вот! Интересно: «В 1901 году добыча нефти в России на Апшеронском полуострове составило количество, равное 675 млн. пуд., т. е. больше против прежнего года почти на 75 млн. Кроме того, в Грозном добыто около 30 млн. пуд. Таким образом, по добыче нефти Россия занимает первое место в мире, стоит выше Соединённых Штатов, в которых в минувшем году добыто нефти лишь 406 млн. пуд.». — Молодцы. Следует отцу статью показать, — взял следующую газету. — Пьяный конокрад. Театр и музыка: «Славе А. Д.Вяльцевой стало тесно в полонённой ею Москве и очарованном ею Петербурге, и блестящая представительница рафинированной цыганщины предпринимает триумфальное шествие по России. Начиная с 4‑го марта г-жа Вяльцева даёт длинный ряд концертов последовательно в Харькове, Николаеве, Елизаветограде, Кишинёве, Одессе, Киеве, Херсоне, Баку, Тифлисе, Батуми, Ростове–на–Дону. Словом, весь юг должен лечь к ногам дивы». — Это маме дам почитать: «7‑го марта в С. — Петербурге концерт Л. В.Собинова». — Прекрасно. Вот куда Натали приглашу. Что ещё? «Мещанин М. продавал пышки, торговля не шла. Устроил лотерею. От народа не было отбоя. Препровождён в участок.» — Зарубежные новости: «Недавно, известный американский богач Вандербильд, наехал на своём автомобиле на мула, за поранение которого имел неосторожность заплатить 1000 рублей. С этого времени ему более невозможно ездить на моторе, т. к. при виде его, со всех сторон появляется множество мулов, очевидно, пригоняемых их владельцами, чтобы получить вознаграждение». — Это надо их под колёса кидать. Зерендорфу дам почитать. Далее, — полистал газету: «В Марьиной роще похищены чугунные ворота, весом 60 пудов. Ворота заканчивались в слесарной мастерской. Явился человек с санями, просил помочь сложить ворота и, приказав прислать счёт, увёз их». — Молодец. Вандербильд наоборот. Ну, хватит на сегодня», — отложил газету и отставил чашку.