Борис Алмазов - Святой Илья из Мурома

Всю зиму неустанно князь толковал со жрецами, которых усердно приглашали отовсюду, вёл разговоры о том, какая вера лучше, со своими самыми близкими боярами и воеводами, мнением коих дорожил. Принимая жрецов, старался внимательно не только слушать, но и наблюдать каждого — многое ведь, что человек скрыть хочет, по нему заметно. Принимал их в покойце невеликом, без престола, почти рядом с ними сидя. Обсуждал каждый разговор с теми, кто при нём бывал.

Три великие религии господствовали вокруг нарождающейся державы.

Первая и самая мощная — ислам. Поэтому именно мусульманских послов-проповедников выслушивали особенно внимательно. Несколько дней беседовал князь с посланцем камских болгар, тех, против которых было два похода, результат коих был сомнителен. Стеной стояла исламская рать, и не смог князь пробиться к Волге, дабы укоренить там свои города. Подробно, дог мат за догматом, обряд за обрядом, пересказывали послы-проповедники основы ислама. Каждую ночь, сойдясь в княжеском тереме, бояре и князь обсуждали услышанное.

— Стало быть, в раю каждый по многу жён иметь будет? — усмехаясь, говорил Добрыня. — Как тут ты, Владимир, живёшь, так и там округ тебя девки виться станут!

— Полно те зубы скалить! — огрызался Владимир. Потому как остался Добрыня вдовцом — стал он племянника блудом попрекать. И жизнь Владимира иначе как мерзостью не называл.

— А вот мне интересно, чем же ты блудить-то будешь, как они тебе бесило собачье укоротят?..

— Да не укоротят, — взялся поправить не имеющий чувства юмора боярин Бермята. — Не укоротят, а только крайнюю плоть надрежут...

— Ножом?

— А чем же?

— А коли кто под руку подтолкнёт или с похмела не так отхватит?

Бояре гоготали, князь топал ногами, колотил по головам ближних. Еле успокоил.

— Похмелья у них нету! — кричал обиженный Бермята. — Они медов не пьют! И вино хмельное им заказано пить!..

— Ну, тады подставляйся без страху! — утираясь от смеха, гоготали бояре. — Это ишо по пьяни можно, а на трезвую голову срам такой терпеть!..

— Да как же это — вина не пить, мёда не пить... А как же тогда пирование править? У нас все вои сего не примут. Как же кормление им установим?

— Молчите все! — кричал князь. — Ты! — позвал он нарочитого боярина, с караваном купеческим ходившего в Камскую Болгарию. — Ты сказывай, как они закон свой правят.

Боярин встал, снял шапку, прокашлялся.

— Порядок есть, — сказал он. — Порядок, сильно к войне способный. К примеру, воев перебьют — вдовые все по другим мужам уходят и детей рожают, так держава никогда недостатка в гожих к войне мужчинах не имеет. А чтобы не разбирали, коя пригляднее, все с закрытыми лицами бабы пребывают.

— Как с закрытыми лицами? А как же красоту её увидеть? — загалдели бояре. — А для чё же тогда жить?..

— Мудро! — говорили те, что постарше. — Мудро — чтобы, значит, все за мужьями жили.

— В дому у них порядок, примерно как у нас.

— А молятся как?

— Молятся строго. Пять раз в день. Где кто бы ни был — коврик расстилает, на колени бряк и молится.

— Сядут, калачом ноги, — не утерпел молодой помощник боярина. — Подуют так-то на правое и левое плечо своё, грянутся об пол лбом и взирают овамо и семо, яко бесноваты. Несть в той молитве ни радости, ни красоты...

— Вера она, может, и полезная, — сказал старый рус Стемид. — А только чужая.

— Перуну, что ли, поклоняться? — вскипел Добрыня. — Людей резать?

— Перуну уж почти не верует никто, — сказал спокойно старый Стемид, — но та вера была простая. А эта вовсе непонятная...

— Чужая вера, — согласился князь. — Думаю, нам не гожа.

— Вот понашлют они сюды священников своих, да за священниками вои придут. Вот тогда завертимся, — сказал Бермята.

— Это верно, — согласился тот, что в Болгарии побывал. — Они в Аллаха веруют с исступлением. По той вере ничего не боятся, на любую крайность готовы.

— Вот те и будет завоевание без войны. Сосед-то у нас — грозный! — сказал Добрыня.

Вторая вера — латинская, что немцы исповедовали да Владимиру принесли. А ведь союз с папской Европой, к примеру, приведёт к гибели ещё не возникшего государства. Потому что вослед за монахами да попами хлынут на славянские земли воинские отряды, и жестокое подчинение римскому папе будет подобно добровольной сдаче в плен. Рядом был пример Польши, принявшей латинскую веру, чтобы защититься от германского нашествия. Но немцы как воевали славянские земли, так и воюют, а король польский Мешко шагу ступить не может без оглядки на Рим да спросу у папы римского.

— Был памятен и первый поход, который совершил Владимир, едва вокняжившись в Киеве, на города червенские — территорию, спорную с Польшей. Вослед за принятием веры латинской тут же придётся города эти Польше отдать. Потому что Запад потребует, чтобы граница с дружественной Польшей, единоверной тогда, более не существовала...

Не одну ночь и не один день, взвешивая все «за» и «против», толковал с боярами и воеводами князь. Заново вспоминалась вся история отношений с Западом, пока не была выработана ёмкая и точная формула, сообщённая народу:

— Отцы наши сей веры не приняли, и мы не примем!

Формула, дипломатически верная, не оскорбительная (так как подразумевалось, что князь следует традиции) и полностью устраивавшая и дружину, и народ, не забывавших, что Польша Киеву более враг, чем союзник. Вои помнили, что во всех стычках с вятичами, тиверцами и особенно радимичами против киевских полян дрались ляшские рыцари.

Не было долгих разговоров и с раввинами. Считалось, что пришли они от земли Хазарской, но в земле Хазарской их уже почти не было, так что, скорей всего, это были раввины из киевских еврейских общин. Раввина, согласно дипломатическому этикету, выслушали со вниманием. Долго выспрашивали, без каверз и подвохов. Но, оставшись в узком кругу воевод и придворных, быстро припомнили, что произошло с Хазарией Великой, когда приняла она чуждую большинству населения веру. Кроме того, слишком свежи были раны от хазарского похода и слишком памятно хазарское рабство. При разговоре между собой страсти так накалились, что едва князь успокоил расходившихся воевод.

— Это дрались, дрались... крови лили, лили... А теперь вроде как им же в покорность и пойдём!

— Илья Муромец вона до сих пор израненный лежит, будет жив ли, неведомо, а то он бы вам тут сказал!..

— Сколь рабов из нас вытянули!

— Ты бы ещё варягов вернул! — кричали славянские воеводы. — Мало тебе дани хазарской...

Владимир не ожидал такой ярости.

— Молчать! — орал он, вскакивая и замахиваясь на бояр. — Вы что, забыли, что князь не своей волей живёт, но волю вашу исполняет! Что для князя превыше собственного хотения хотение подвластных ему?..