Сергей Богачев - Богдан Хмельницкий. Искушение

Старый вояка был прав. Добродумов не стал с ним спорить. Он уже знал, что нужно сделать, для того чтобы уцелеть самому и отвести беду от полковника и Юрка. Сергеев вдруг вспомнил о своем обещании оставить для Черепанова послание – своеобразный письменный отчет о ходе миссии. Они договорились, что это послание будет спрятано в окрестностях Киева. А от Чигирина до матери городов русских рукой подать. Да и когда еще представится такая возможность?

Убедив полковника, что всем будет лучше, если он на время исчезнет из Чигирина, Добродумов сразу же приступил к сборам.

И Кричевский его опять удивил.

– Послушай, Ларион, старого лыцаря. Уж больно ты приметный в своей серой хламиде послушника. Как прыщ на заднице. Нужно тебе одежку поменять. Зараз я из тебя сделаю настоящего казака.

Полковник вышел из горницы и вернулся с целой охапкой одежды.

Не раздумывая, Илларион выбрал для себя такие же вещи, какие в эту пору года носили молодые казаки: широкие шаровары, разношенные сапоги, узорчатый кафтан зеленого цвета с красной подбивкой, почти новый жупан и остроконечную шапку, отороченную лисьим мехом. Представив себя со стороны в этом наряде, Сергеев вспомнил кадры из фильма времен своей юности. Точно так же был одет пан Володыевский – главный герой картины, которая, кажется, называлась так же.

Особое внимание полковник уделил оружию. Поочередно помахав в воздухе несколькими саблями, он протянул Иллариону одну из них.

– Вот тебе подружка в дорогу. Не подведет. Только никогда не расставайся с ней, даже спать ложись рядышком. А вот тебе и два братчика, – с этими словами Кричевский протянул ему пару пистолей.

В свой арсенал Добродумов добавил нож с узким длинным лезвием, который засунул за голенище сапога, чем очень удивил «славного лыцаря», привыкшего к честным поединкам.

Коня в дорогу тоже выбирал Кричевский. Он придирчиво осмотрел Добродумова, даже обошел его пару раз, смерив взглядом с головы до ног и приказал:

– А ну-ка, приведите мне Орлика. Да подготовьте его в дорогу переметными сумками с провиантом и всем остальным, что нужно казаку в походе.

Конь с первого взгляда понравился Добродумову. Поджарый гнедой жеребец посмотрел на своего нового хозяина большими умными глазами. Так, во всяком случае, показалось Иллариону.

С Кричевским Добродумов прощался недолго. Полковник трижды перекрестил его и сказал:

– Даже не спрашиваю, куда направляешься. Опять, наверное, молиться. Только учти, если к субботе не возвернешься, обоз уйдет без тебя. Сам должен понимать, дело у нас государственной важности. Ждать не будем. Бывай. С богом!

Рассвет Добродумов встретил уже в пути. Орлик мерил степь небыстрым шагом, а когда новый хозяин подгонял его, переходил на галоп. Рядом с ним, то обгоняя, то отставая, бежали Хват и Волчок. Шлях на север, в сторону Киева, долго оставался пустым. И только когда солнце поднялось над горизонтом, Добродумов стал обгонять обозы купцов. Те с интересом смотрели на одинокого всадника, которого сопровождали два огромных пса. Но Илларион не стремился найти себе попутчиков – путь предстоял неблизкий, и тащиться за скрипучими телегами было не с руки.

Есть не хотелось, голова была занята мыслями о богатой на события прошедшей ночи. Только ближе к вечеру он решил завернуть в село, чтобы напоить и накормить Орлика. О собаках Добродумов не волновался. Они весь день без устали бежали рядом, пропадая на некоторое время из виду и вновь возвращаясь к своему хозяину. Он был уверен, что алабаи смогут позаботиться о себе сами. Однако была еще одна причина, заставившая его завернуть в сельский шинок. Следовало написать письмо Черепанову, для чего нужны были бумага, чернило и перо. Не догадавшись попросить все это у гостеприимного Кричевского, Илларион решил раздобыть канцелярщину у шинкаря.

Оставив Орлика у коновязи и договорившись, чтобы о нем позаботились, Добродумов толкнул дверь в шинок. Спертый воздух, пропитанный запахами сивухи и табака, ударил в нос. За последние два-три месяца ему не раз приходилось бывать в подобных заведениях. И этот шинок ничем не отличался от других: обычная хата-мазанка с земляным полом, деревянными лавками и столами. Вдоль стен – длинные дубовые полки, на которых стояли тарелки, стеклянные штофы и глиняные кружки. Часть помещения была отгорожена перегородкой, за которой хозяйничал пожилой на вид шинкарь. В одном из углов висела небольшая икона, закопченная до такой степени, что лики святых просматривались с трудом. Илларион не собирался здесь долго задерживаться, но, взяв тарелку с кашей и кухоль с недорогим и не очень крепким вином, которое все называли почему-то венгржинкой, он присел за один из столов и решил послушать, о чем говорят посетители. А послушать было что…

Торговые люди степенно обсуждали цены на товары, которые понадобятся войску Богдана Хмельницкого в походе. Изрядно подвыпившие казаки ругали своих старшин за жадность при распределении провианта в военное время. Несколько местных жителей, которые, судя по их бессвязной и громкой речи, пили отнюдь не венгржинку, а что-то гораздо крепче, перебивая друг друга, проклинали клятых ляхов, уже забыв за что. Добродумов слушал пьяные голоса и в душе радовался этим разговорам. Значит, он не зря провел рядом с Богданом почти год, вокруг уже никто не сомневался: войне быть.

Подойдя к шинкарю, чтобы расплатиться, Илларион спросил, нет ли у него бумаги и чернил. Владелец шинка долго смотрел на гостя, не понимая, что ему нужно. Сообразив, о чем идет речь, он посоветовал обратиться к местному писарю – уж тот не только снабдит «бамагой», но и любое письмо напишет «с необходимым почтением и красивыми завитушками». Выходя из шинка, Добродумов столкнулся с тремя казаками, которые, увидев его, буквально замерли на месте, а затем с почтением посторонились. «Странно, – подумал он, – откуда ко мне такое уважение? Лица вроде незнакомые. Ну да бог с ними…»

Взяв под уздцы Орлика, Илларион не спеша вышел со двора и двинулся по улице, разыскивая дом писарчука. Им оказался молодой парень с благообразным, как у девушки, лицом и мечтательным взглядом. Сидя на крыльце хаты, он старательно тер песком пальцы, перемазанные чернилами. Старенькая, с многочисленными заплатами, но чистая серая ряса выдавала в нем вчерашнего бурсака. Услышав просьбу, писарь предложил свои услуги в написании необходимого послания. Добродумов улыбнулся, представив лицо писаря, доведись ему услышать текст письма, адресованного Черепанову – жителю XXI века. Заплатив вчерашнему студенту серебряный талер, он бережно положил в дорожную сумку свиток плотной, с желтизной бумаги, пузырек с чернилами и гусиное перо, кончик которого был заточен особым образом.