Ирина Даневская - Битва за Францию

Выбрав момент, Эленита всё же решила убедить Бэкингема изменить своё решение. Прибыв в Йорк-Хаус, она обратилась к Патрику Роджерсону с просьбой устроить ей свидание с министром, «если только он не слишком занят». Секретарь, который конечно же знал об амурах баронессы и Джона Вилльерса, выразил полную готовность услужить прекрасной даме. Он провёл её в приёмную, где было, как всегда, полно посетителей, и попросил немного обождать. Сам же пошёл прямиком в герцогский кабинет, чтобы доложить о баронессе.

Бэкингем принимал лорда Коттингтона. Герцог всё же добился у короля приказа секретарю покинуть двор, и тот, сразу же догадавшись, кому он обязан своей опалой, явился к министру, рассчитывая добиться прощения.

— Всё это сплошное недоразумение, милорд, — уверял он Бэкингема. — Я бы никогда не посмел преграждать вам дорогу к королю, но Его Величество сам изъявил желание побыть в одиночестве...

— Сударь, — произнёс Бэкингем, кусая губы. — Я отвечу вам совершенно откровенно: я не могу не только верить вам, но и ладить с вами. И будьте уверены — я навсегда останусь вашим открытым врагом. Поэтому уезжайте в своё поместье и больше не показывайтесь мне на глаза.

Коттингтон изменился в лице. Он хорошо знал упрямство министра и понимал, что бессилен его переубедить. Оставалось спасать то, что ещё было можно спасти.

— Милорд, — растерянно проговорил он. — Я рассчитываю на вашу справедливость и верю, что, лишив меня благосклонности, вы не пожелаете моего разорения. Я покупал для вас драгоценности, стоившие мне пятисот фунтов стерлингов. Я уверен, вы не пожелаете, чтобы я потерпел убыток.

— Вы правы, — кивнул Бэкингем. — И хотя та справедливость, к которой вы взываете, требует, чтобы убытки вам возмещали французы, или испанцы, или же лорд Бристоль, но...

Он взял перо и, начертав несколько строчек на бумаге, протянул её Коттингтону.

— Ступайте к моему казначею Оливеру и получите все причитающиеся вам деньги.

В этом был весь Бэкингем. В эпоху, когда политических соперников предпочитали устранять тюремными застенками, руками палача либо же вином, приправленным мышьяком, враги герцога могли опасаться разве что провинциальной скуки, ожидавшей их у камина сырыми английскими вечерами.

Коттингтон взял записку и, поклонившись, вышел. Патрик, который стал молчаливым свидетелем этой сцены, негромко кашлянул.

— Не слишком ли это сурово, милорд? — деликатно поинтересовался он.

— В самый раз, — недовольно отозвался герцог. — Вчера этот идиот не пропустил меня к королю в тот самый момент, когда решалась моя судьба. А завтра «забудет» показать мне серьёзный документ, касающийся меня лично. Может, даже и приказ о моём аресте.

— Вы шутите, ваша светлость? — побледнел Патрик.

— Конечно, шучу, — невесело усмехнулся герцог.

— Но ведь Бристоль опаснее лорда Когтингтона! И ваш импичмент — это его рук дело!

— Конечно. Я уже лишил Джона Дигби места в Тайном совете и попрошу короля отлучить его от двора... Ладно, кто там ещё желает меня видеть? Очередной проситель?

Роджерсон доложил об Элените.

Бэкингем с улыбкой поднялся ей навстречу и поцеловал кокетливо протянутую руку молодой женщины.

— Всё в порядке, мой ангел? — тревожно поинтересовался он, заметив волнение на её прелестном личике.

— Не совсем, — честно ответила Элена. — Ваша светлость, я хотела предупредить вас, что ваша идея назначить ваших родственниц фрейлинами королевы, отнюдь не блестящая. Королева в бешенстве, что будет вынуждена видеть их лица каждый день.

Бэкингем спокойно выслушал её и виновато развёл руками.

— Я знал, что так и будет, — вздохнул он. — Но что же прикажете мне делать? В этих женщин словно бес вселился — им так захотелось заделаться придворными дамами Её Величества, что они меня совсем извели своими истериками. Если уж приходится выбирать между званиями плохого сына, ужасного брата, чёрствого мужа и невоспитанного подданного, я, пожалуй, выберу последнее. Когда нужно сделать одну женщину несчастной, чтобы осчастливить троих, то я предпочту выступить на стороне большинства. Вот как бы вы поступили на моём месте?

— Если уж говорить совершенно откровенно, милорд, — медленно проговорила Элен, — то Её Величество не устраивает общество всего одной дамы.

— Моей матери, — вслух подумал Бэкингем. — Что ж, я не удивлён. Все вокруг считают её невыносимой особой, но молчат, чтобы не вызвать моё неудовольствие. Но я действительно удивлён, что именно вы решились открыто выступить против неё... Не вздумайте сказать об этом Джону.

Элен покраснела.

— Я говорю о вашей жене.

— О Кэйт? Помилуй Бог, чем же она могла вызвать неудовольствие королевы? Она, кто всю жизнь закрывает глаза на мои измены и ни разу не позволила себе ни жалоб, ни упрёков?

Внезапно дьявольская улыбка появилась на лице министра, но тут же исчезла.

— Я очень разочарован, моя дорогая баронесса, тем, что Её Величество не сказала мне об этом сама, — уже совершенно другим тоном произнёс Бэкингем. — Признаюсь, я очень рассчитывал на такую откровенность с её стороны.

— Признаюсь, милорд, я ничего не понимаю, — растерянно проговорила девушка.

— Ну и слава Богу... Вы что-то ещё хотели мне сказать?

И Элен решилась.

— Милорд, почему вы запрещаете Джону жениться на мне?

— Что такое?

Девушка замолчала, увидев непонимание и гнев на его лице. Бэкингем мгновенно оценил ситуацию и заставил себя рассмеяться. Но через минуту его лицо опять приняло суровое выражение.

— Итак, наш дорогой Джон побоялся исповедоваться вам в своих грехах и решил свалить их на меня, — заявил герцог. — Иначе вы, моя прекрасная леди, вряд ли стали бросать мне в лицо эти нелепые обвинения, не правда ли?

— Я не понимаю вас, ваша светлость, — совсем растерялась баронесса.

— Ваш возлюбленный женат, Элена, — объяснил Бэкингем. — Но он почему-то не сумел сказать вам правду и решил выставить меня в ваших глазах сущим чудовищем.

Молодой женщине показалось, что земля разверзлась под её ногами.

— Это правда? — еле проговорила она, чувствуя, как слёзы подступают к её глазам. Вилльерс кивнул.

— Ну, не надо плакать, — улыбнулся он. — Всё не так уж страшно, Элен. Вам всего лишь нужно подыскать себе лучшего мужа, чем мой беспутный женатый брат.

— Как вы можете так говорить? — всхлипнула Эленита. — Вы же знаете, что я люблю его.

Герцог тихо рассмеялся.

— Моя дорогая, когда-нибудь я возьму на себя труд убедить вас в обратном. А пока утрите свои очаровательные глазки. Я не знал ни одной женщины (а знал я их немало!), которую бы украшали слёзы.

И, видя, что баронесса не спешит воспользоваться его советом, сам достал платок и промокнул солёные капли на её щеках.