Селим Ялкут - Братья

Когда я покидал Францию, Михаил был ребенком. Я вряд ли смог бы узнать его, разве что он похож на братьев. Когда-то именно так — из-за сходства с Раймундом я узнал Франсуа. Но Миллисента подтвердила то, что я слышал от Карины — Михаил другой. Он среднего роста, поэтому кажется более плотным, широким в плечах по сравнению с высокими братьями. Еще отличие — это темные волосы, довольно низкий лоб. Крючковатый нос делает его похожим на сатира, что неудивительно при выбранном им ремесле. Миллисента рассказывала и расспрашивала обо всем, а потом еще раз вспомнила этого человека. Видно, она питает к нему интерес. То, что у одних — несомненный признак волнения, для других — привычная манера ведения беседы. Вторые мне интереснее первых, но причину ее оживления при упоминании об этом Михаиле, я не понял.

Мы обсудили некоторые вопросы политики. Я подтвердил, что буду всеми силами противодействовать войне с Дамаском. Миллисента горячо поддержала меня, что отрадно. Но мы разошлись в другом. Она считает, нам нужно расширять дорогу к морю и продвигаться в сторону Египта. Я не устаю повторять, что более всего мы нуждаемся в мире.

Миллисента не была бы собой, если бы не смогла меня удивить. — А мы могли бы стать гораздо ближе друг другу, советник. — Я выразил недоумение. — У нас обоих есть близкие люди, в которых мы принимаем участие. Моя фрейлина Мати. Достойнейшая девица. Потеряла жениха, пока мы пережидали зимнюю непогоду в Венеции. Как-нибудь я расскажу вам. Она была безутешна, но время скорби миновало. Лучшие молодые люди добиваются ее внимания. Вы знаете молодого Жерве, это один из них. Но она переборчива, медлит. А женское время скоротечно. Почему бы не помочь? Обратите внимание вашего Франсуа. Или он совсем равнодушен к женщинам?

Я решительно протестовал, хоть вряд ли бы смог подтвердить свою уверенность примером.

— Мы и здесь могли бы стать союзниками. — Пообещала Миллисента. — Я готова приложить усилия, если понадобится.

Я выразил ответное желание, действовать заодно, и мы отправились осматривать ее дом — один из самых богатых в городе. Сам я отношусь с безразличием к роскоши, но, не скрою, иногда философу не мешает лицезреть причуды и изощренность фантазии, с которой другие украшают свою жизнь. Многое мне было просто в диковину. В ее доме гораздо больше от востока, но есть удивительной красоты венецианское стекло, и множество зеркал. Настроение женщины перед зеркалом зависит от возраста. Теперь, когда мы стали друзьями, я искренне поздравил Миллисенту, она все еще может получать удовольствие от собственного лицезрения. Мне показали механическую машину, которая двигала руками и ногами под музыку, идущую изнутри. Нашлись и живые музыканты, они занимали наш слух во время еды. Миллисента настояла на совместной трапезе. Эта женщина совершенно покорила меня. Я понимаю, ее радушие связано с влиянием, которое я оказываю на короля. Но, видя расчет, не могу не выразить восхищения ее умом и красотой. К тому же вино оказалось не только вкусным, но коварным, я едва успел найти место, где смог облегчиться. Миллисента встретила мою неловкость смехом. — Вы могли бы скрыться незаметно. Там ход, который знают только свои. И который ведет, тут она придала себе таинственный вид, вам, советник, я могу сказать. К нашим венецианским друзьям. Они все еще дожидаются решения.

Так я узнал, что задняя дверь ее дома выходит на задворки, рядом с домом, где тайно пребывают посланцы Венеции.

— Они слишком многого хотят. И думают, что, прельстив меня дорогими подарками, можно решить судьбы мира. Возможно, так бывает… Но теперь, когда объявился мой муж. Только молчок. — Миллисента подняла кверху палец. Как и я, она была немного пьяна. — Наши греческие друзья ничего не должны знать. А вы приходите, советник, не ждите приглашения. Я буду рада, нам есть о чем поговорить.

Тут Миллисента удивила меня еще раз.

— Я думаю, этот Михаил в Иерусалиме. Третий из этих Дюплесси. Моя фрейлина случайно встретила его в городе…

Вечером, к тому времени, как ноги донесли меня домой, а в голове прояснилось, к нам пожаловал Раймунд. Он принес хорошую новость, его сын Илья стал поправляться после болезни. Звали врачей, а помогла служанка. Та совершила колдовскую церемонию по языческому обычаю. Впрочем, что такое врачевание, как не узаконенная смесь колдовства и шарлатанства. Еще одно удивительное известие связано с наблюдением Карины. Она проводит много времени у окна и утверждает, что видела Михаила. Она говорит определенно, несмотря на то, что Михаил изменился.

Получив известие одновременно от двух женщин, я стал относиться к нему всерьез. Женщины наблюдательны, их постоянно любопытствующий глаз хорошо подмечает увиденное, вот только ум не часто поспевает за работой зрения. Я всегда с нетерпением жду возвращения Фреины с базара и не устаю расспрашивать ее о разных пустяках. Какие цены, откуда товары. По тому, что и откуда, я сужу, насколько прочен мир и безопасны дороги. Изобилие базаров — лучшая примета мира.

Еще один источник, удовлетворяющий жажду моего любопытства — сплетни. Я готов выслушивать их без конца и прошу Фреину не уходить с базара, пока она не насытится ими, как комар кровью. Вот что дает пищу уму. Пусть чванливые спесивцы пренебрегают сплетнями. Товар, которого хватает на всех. О, если бы за сплетни платили, как бы за них сражались. Сейчас на базаре говорят о недобрых предзнаменованиях, связанных с угасшими на Пасху огнями. И вот что настораживает. Все больше связывают наше будущее с союзом с Византией. Кто возбуждает интерес к этой нелепости? Интересно знать.

Ночью меня разбудил стук в дом. Такого не случалось давно, гонец от Болдуина просил немедленно прибыть во дворец. Два факельщика позволили добраться быстро. Комната была освещена скупо, и я не мог рассмотреть сразу всех. Болдуин занимал место в кресле, остальные стояли.

— Я хочу знать, что вы скажете, прежде чем приму решение. — Объявил король. — Убит визирь Мосульского султана. Ассаины сделали свое подлое дело. Правители Багдада и Мосула прислали Дамасскому султану угрожающее послание, будто он покровительствует убийцам, и они готовы вторгнуться в его земли. Иерусалим не намного дальше Дамаска, кто поручится за их намерения. Султан спрашивает, готовы ли мы присоединиться к нему для отражения угрозы. Его посланник ждет, я должен дать ответ.

— Случилось, чего мы опасались. — Продолжал король. — Змея ужалила. Эти негодяи повсюду. Наше счастье, что их руки пока заняты, но, если они раздуют пожар, будет плохо всем. Со змеей нельзя договориться. Они получили, что хотели, разожгли войну.

— Пусть и дальше грызут друг друга. — Высказался Жоффруа.