Нина Молева - Камер-фрейлина императрицы. Нелидова

— Постарайтесь, постарайтесь, Безбородко. О таких, как вам представляется, мелочах забывать нельзя. Или точнее — небезопасно. Ведь появился он, насколько память мне не изменяет, одновременно с авантюрьерой — в 1773 году?

— В Черногории, где и объявил себя чудесно спасшимся Петром III.

— Положим, черногорцам не было решительно никакого дела до русского императора, к тому же двадцать лет назад умершего. Но зато он оказался чрезвычайно удобен Каролю Радзивиллу. Этот наш пресловутый «пане-коханку» узнал его, впрочем, по Риму ещё до появления авантюрьеры. Но больше всего шуму наделала эта сумасшедшая герцогиня Кингстон, объявившая самозванца лучшим из божьих созданий. Кстати, что говорят агенты, он действительно так хорош собой? Но тогда как совместить его с обликом и возрастом покойного императора?

— Вы же знаете, государыня, как мало толпа и политические противники придают значения достоверности обстоятельств. Занович получил, судя по всему, немалые средства от герцогини и был принят с распростёртыми объятиями Радзивиллом, который устроил его переезд в польские земли и временное имя — Варт.

— Это какая-то польская фамилия?

— Затрудняюсь ответить со всей точностью, ваше величество. Но знаю одно: в переводе на русский это имя означает Стоющий.

— Но Радзивилл, как это и соответствует его характеру, не стал слишком долго задерживать гостя, и тот пустился в поездку по всей Европе. Во всяком случае, совсем недавно он появился в Амстердаме под чрезвычайно мудреным именем Царебладаса, напоминающим опять-таки о некоем царственном происхождении. Его бурная деятельность привела к огромным долгам, за которые Занович и был посажен в том же Амстердаме в тюрьму.

— Государыня, Занович уже выкуплен, как утверждают наши агенты, своими польскими друзьями. Теперь он стал называться князем Зановичем Албанским, носить албанский национальный костюм. И принимает участие в восстании Голландии против императора Иосифа II.

— Я слышала, повстанцы щедро снабжают его деньгами.

— За обещание вторжения черногорцев на австрийские земли.

— Как видите, узелок совсем не так прост и очевиден, как казался на первых порах. Занович Албанский — благо такого никогда на свете не существовало — легко может опять обратить своё внимание на Россию. Поэтому поездка графов Северных вполне целесообразна, несмотря на все особенности характера великого князя.

Мария-Антуанетта, королева Франции — императору австрийскому Иосифу, своему брату. 16 июня 1782.

Великий князь очень понравился королю своей простотой. Он очень образован и любит посмеяться, сохраняя перед свитой преднамеренную осторожность; он знает имена и труды всех наших писателей, и, когда их представляли ему, он говорил с ними как со знакомыми. Обнаружилась суровая политика его матери, когда король спросил князя, правда ли, что он никому не может довериться в своей свите; великий князь воскликнул: если бы нашлась какая-нибудь верная собачка, моя мать распорядилась бы бросить её в воду раньше, чем мы бы уехали из Парижа. И это было сказано королю не наедине. Великая княгиня зато отличается холодным упрямством.

она охотно принимает самостоятельные решения и преувеличивает свои знания при каждом удобном случае; она превосходно говорит по-французски.

— Дюрок, я умоляю вас пощадить жизнь и здоровье вашего бедного короля! Я не выдержу такого потока сведений об этих гостях из России, а вы все его увеличиваете и увеличиваете. Обращайтесь к королеве — ей это по крайней мере хоть сколько-то забавно. Она играет в политику, а это превосходный повод. К тому же совершенно безобидный: когда-то ещё этот русский принц увидит свой престол. Его родительница, вы сами говорите, отличается отменным здоровьем и представляет настоящий феномен в отношении постоянной смены поклонников, причём самых молодых.

— Ваше величество, но какой смысл тратить силы на старых?

— Да, да, конечно, одно из преимуществ монаршей власти. Но вы мне не ответили: ваша лекция о графской чете Северных завершена?

— Думаю, что да, ваше величество.

— А вот и нет, мой дорогой Дюрок, вовсе нет. Вы и словом не обмолвились о той самой фрейлине, которую одаряет нынче своими симпатиями граф Северный. Вот она-то меня и интересует больше всего. Или это всего лишь мимолётный каприз, не заслуживающий внимания?

— Я в затруднении с ответом, ваше величество. Дело в том, что наследник российского престола отличается редкой верностью.

— В отношении своей супруги? Вы шутите, Дюрок!

— Нет-нет, дело не в супруге, а в этой самой маленькой фрейлине. Роман графа Северного с ней длится уже несколько лет.

— Вариант тихой семейной жизни.

— И опять-таки нет, ваше величество. Наш посланник сообщает о достаточно необычном характере их отношений. Они много гуляют в дворцовом парке, засиживаются за разговорами, даже за книгами и притом на глазах у всех. Их разговоры далеко не всегда носят спокойный характер — они дискутируют, просто спорят на самые отвлечённые темы, причём фрейлина редко уступает великому князю и гораздо чаще вынуждает его соглашаться со своими доводами.

— Забавно! По меньшей мере забавно! Это что же, вариант синего чулка по примеру императрицы Екатерины?

— Ваше величество, повторяю, я в полной растерянности. О мадемуазель Катрин Нелидофф, а её зовут именно так, идёт слава великолепной актрисы в любительских спектаклях, едва ли не затмевающей профессиональных артисток. Те, кто видел, как она танцует, сравнивают её с Камарго.

— Какой же жанр представляет это чудо природы на подмостках? Она, конечно, блистает в трагедиях — как же иначе.

— В опере-буфф, ваше величество.

— Бог мой, вы действительно меня заинтриговали, Дюрок. Вы должны найти способ её мне представить, скажем, как партнёршу для танцев, иначе я погибну от любопытства.

— Мне кажется, ваше величество, будет лучше, если инициатива станет исходить от великого князя. Говорят, он настолько влюблён в свою фрейлину, что воспользуется первым же предлогом, чтобы представить её в выгодном свете.

Королева, конечно, настояла на своём. Придворный бал был во всём великолепии. Почти как для коронованных особ. Почти. Мелкие подробности должны были дать понять посвящённым, что всё же это скорее желание — интенция, чем полное исполнение. Предупреждение получили все придворные дамы и кавалеры: платья большого выхода не следовало перегружать драгоценностями. Зато уважение к гостям должно было соответствовать престижу коронованных особ.