Александр Говоров - Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса: Сцены из московской жизни 1716 года

– Эге, да кто-то у вас подметает тут, – заметил Максюта. – Вылизано, будто подъезд у вельможи. Надо остерегаться, как бы нам не насорить.

И вдруг во дворе над ними трепетно и ясно пропел петушок.

– Откуда у вас петух? – удивился Максюта.

– У нас нет петуха.

– Вот и я же об этом. На всей Красной площади и на торгу скотина запрещена указом, ни собаки, ни куры, разве котенок…

А петух, будто утверждая свое странное бытие, пропел еще раз, столь же радостно и звонко.

Но раздумывать о петухе было некогда. Кладоискатели с трудом отворили железную ржавую дверь, перенесли свою попону с инструментом. Максюта высоко поднял фонарь, освещая подвальную клеть, и оба они ахнули.

Посреди подвала была вырыта свежая яма, на дне которой лежал чей-то сломанный заступ.

– Онуфрич! Онуфрич же, отзовись!

Баба Марьяна, запыхавшись, взбежала по лестнице с решимостью, для нее несвойственной. Киприанов с подмастерьями был занят – сосредоточенно искал марашки на сверстанной печатной форме.

– Ну же, Онуфрич! Бросай свои точки-запятые – такая новость!

Подмастерья навострили уши, но баба Марьяна вытянула хозяина из мастерской и увела его в поварню, где в этот час было пусто.

– Онуфрич! Слышишь? Твоего Бяшу сватают!

– Сватают? Что ж он, красная девица, чтоб его сватать?

– Нет, ты послушай, Бяшу сватают! А он-то, тихоня, какую девку отгрохал! И то сказать – в отца. По глазам сирота, а по хватке – разбойник.

– Перестань трещать. Объясни толком.

– Куму мою знаешь, Ипатьевну? Дама в соку, хотя уж ей сорок, но больше тридцати не дашь. Соседи они наши по Мценску, под острогом [84] Острог – населенный пункт, обнесенный оградой из заостренных бревен. жили. Да помнишь ты ее или нет?

Киприанов пожал плечами, а она даже поперхнулась с досады.

– У, бирюк! Она же каждый праздник к нам ходит, наряжается – бострога [85] Бострога, бастрок – в начале XVIII века женская кофта немецкого покроя. у нее китайчатая, в полоску, а на голове фантаж [86] Фантаж (правильнее – фантанж) – французская модная прическа XVII столетия. носит не дешевле чем на двугривенный…

– Это Полканиха, что ли?

– Полканиха! Кто это выдумал такое прозвище? Супруг ее, царствие ему небесное, был, конечно, не генерал, но и не майор – полуполковник…

– Ладно, ладно, полуполковница. Так, и что она?

– У вашего, сказывают, пастушка да завелася ярочка, теперь скусить бы пирожок, опрокинуть чарочку… Я смекаю – ведь она сваха, эта моя Ипатьевна, по вдовьему делу она свашеством кормится. Я мигом на лафертике [87] Лафертик – поднос. и чарочку и пирожок, она отведала, похваливает, а сама все про Бяшу интересуется.

– Да говори дело, у меня набор стоит!

– Кумекаю также – от девок к парням сваты спроста не ходят: может, она такая красава, что в окно глянет – конь прянет, а на двор выйдет – собаки дохнут? Прижучила я сваху эту по-родственному, по-амченски: выкладывай, мол, с чем пришла…

– Марьяна же! – изнемог Киприанов.

– Имей, сударь, терпение! Ишь прыткий, а еще жалованный чин носишь, библиотекарский. Вот теперь держися, Онуфрич, на чем сидишь, да покрепче, я сейчас тебе такое скажу! Канунникова купца знаешь?

– Какого же Канунникова? Не того ли, который суконщик? В Ратуше который вице-президент?

– Того, того! – закивала баба Марьяна, уже не заботясь, что кто-нибудь подслушивает.

– Ну, и что Канунников? Мы с ним в апрошах [88] Апрош – военный термин, обозначавший приготовления к атаке; в переносном смысле – неприязненные отношения. , не кланяемся.

– Теперь будете кланяться. Закидон-то именно от него наша полуполковница делала. Слушай же…

Баба Марьяна манила его пальцем наклониться поближе, а он все рвался назад, к своим марашкам.

– Аспид [89] Аспид – мифологическое чудовище, многоглавый змей. ты, бесчувственный! – наконец закричала Марьяна. – Не враг же ты своему сыну?

Выяснилось, что официального сватовства еще, конечно, не было. Просто сваха прощупывала благорасположение, давала понять – вот если б вы сами посвататься решили…

– Постой! – соображал Киприанов. – Канунников… У него барки сейчас в Персию пошли, не менее миллиона в обороте! Канунников! Это же сам московский Меркурий [90] Меркурий – бог торговли и ремесел в древнеримской мифологии. !

– Видишь, Онуфрич! Я всегда говорила, господь еще отметит тебя, простеца трудолюбивого, и вознесет! Пойду не мешкая свечу поставлю…

– Да погоди ты со свечой! Не верится мне что-то. Канунников – и я… и Васка, хотел я сказать… Не бесчестье ли, не шутка ли это чья-нибудь злая?

– Никакой шутки! – горячилась баба Марьяна, которая, как все стареющие красавицы, склонна была к свашескому ремеслу. – Полуполковнице можно довериться, своих, амченских-то, уж она не обведет. У Канунникова дочка единственная, матери давно нет. Чего по прихоти ее не делает, даже павлинов в огороде завел! Где-то она с твоим Бяшей самурничалась, в их годы ты небось тоже был мастак… Да и об сватанье, повторяю, нет пока речи. Госпожа полуполковница принесла нам от Канунниковых приглашенье. И я звана!

Киприанов задумался. Внезапные взлеты, как и – увы! – падения, были в обычае. Но ежели бы речь шла о каком-нибудь царском фаворите или о скоробогатее из числа наживал подрядчиков, а то Канунников! Столп благочестия, зерцало доблести купецкой!

Он не стал ничего рассказывать Бяше, велел и Марьяне, чтобы язычок свой подвязала. Сыну просто объявил, что после пасхальной заутрени – к Канунниковым.

По вечерам, при свете трех огарков, Киприанов разбирал записки волостных старост и воевод, в коих они по повелению вице-губернатора Ершова рапортовали о промерах угодий и земель. Из записок этих он черпал сведения для своей генеральной ландкарты Московской губернии. Но на сей раз, видно, другим была полна его седеющая голова!

– Ух ты! – выругался он в сердцах, обнаружив вдруг у себя ошибку – Турицу-речку показал текущей на норд-норд-ост!

Не слышалось и умиротворяющего храпа бабы Марьяны. Она тоже лежала без сна, вся переполненная планами: «Федьку послать с лошадьми в Сухареву башню. Пусть нам одолжат школьную карету, зазорно иначе царскому библиотекариусу выезжать. Алеха пусть наденет червчатый [91] Червчатый – ярко-красного цвета. свой армяк, на ливрею похожий, на запятки пусть встанет. Хоть и не слуга он, а без выездного гайдука невозможно…»

В великую субботу, под самый праздник, когда в полатке и флигеле шла яростная уборка, на пороге мастерской вдруг выросла фигура в немецком дорожном платье. Позади был виден слуга с объемистым чемоданом.