Элизабет Фримантл - Гамбит Королевы

Она услышала, как стражник снаружи спросил, по какому делу пришел посетитель.

– Я из дворца, – ответил знакомый голос, и Дот вздрогнула. Пришел Уильям Сэвидж! Сердце у нее сжалось. Ей хотелось, чтобы он открыл дверь и увидел ее. Она смотрела на засов, ждала, что он отодвинется, прислушивалась к шороху шагов. Они приближались.

– Вы служите лорду-канцлеру? – спросил стражник.

– Нет-нет, – ответил милый голос. – Я ищу Дороти Фонтен, которая недавно пропала из дворца Уайтхолл.

Он пришел за ней! Сердце бешено билось в груди. Дот живо представила, как стражник раскрывает книгу и читает список заключенных. Руки у нее дрожат – не от страха, а от предвкушения. Она плотно прижала ладони к столу. Уильям спасет, заберет ее отсюда – милый, милый Уильям Сэвидж. Ее тюремщик внезапно вскинул кулак в воздух и поймал муху в кулак.

– У нас нет никого с таким именем, – донесся голос из-за двери.

Ее как будто ударили под дых: она ведь не Дороти Фонтен. Она Нелли Дент! Уильям сейчас уйдет… ей хочется броситься к двери, молотить по ней, пока не собьет кулаки, крикнуть, что она здесь, но она сидит, неподвижная, как камень, оцепенелая. Она закрывает глаза. Только бы он распахнул дверь и увидел ее!

«Открой дверь, открой дверь, найди меня, найди меня! Это я, твоя Дот».

Двери снаружи со скрипом закрываются. Уильям уходит. Дот часто дышала; ее глаза наполнились слезами. Но она ничего не выдаст этим людям, этим зверям. Не доставит им такого удовольствия; они не увидят ее слез!

Ей показалось, что она ждала сто лет. Она старалась не думать о своем отчаянном положении. Крамольные бумаги лежали перед ней на столе; она все время повторяла про себя слово, произнесенное Райзли, – «ересь». От этого слова веяло жаром, пламенем, и жареным кабаном, и криками мучеников. Но она – не мученица. Когда она молится, то всегда чего-нибудь просит у Бога. Молитвы она произносила заученно и почти не думала о состоянии своей души. Но теперь она часто думает о душе, жалеет, что так плохо молилась. Много лет она была почти неверующей.

Дверь распахнулась; на пороге стоял Райзли, прижимая к носу ароматический шарик. Он в чем-то пестром, пышном, складчатом. За Райзли вошел паж, он нес большую сумку. На сгибе локтя у пажа плащ – видимо, войдя, Райзли сбросил его.

– Убирайся! – рявкнул Райзли на стражника.

Тот неприязненно покосился на него, но его взгляд заметила только Дот. Паж поставил сумку на стол и достал стул для своего хозяина. Тот уселся, стул заскрипел под ним.

– Итак, – Райзли шумно вдохнул аромат душистого шарика, – Нелли Дент… Давай поскорее покончим с делом. Я человек занятой. – Он взял бумаги, придвинул к ней и шмыгнул носом. Дот невольно вжала голову в плечи. Заметив ее жест, Райзли едва заметно улыбнулся. – Чьи они?

– Мои, милорд. – Она знала, что он спросит, и заранее подготовилась. – От друга.

– Твои… – Райзли снова шмыгнул носом. – Твои?

– Да, милорд.

– Зачем безродной девке вроде тебя писаные бумаги? – Шмыг… – Скажи, чьи они. – Он наклонился к ней и ткнул пальцем в нежную часть ее горла. Дот задохнулась, ей стало трудно дышать, но она сидела неподвижно. Он шмыгнул носом. – Не думай, что я тебя не сломлю, Нелли Дент!

– Они мои, милорд.

– Нелли, не держи меня за дурака. Такой простушке, как ты, ни к чему… Как бы получше выразиться… – Шмыг… – По-моему, королевская обезьянка читает лучше, чем девчонка… от которой воняет сточной канавой. Странно, что леди Гертфорд взяла на службу существо вроде тебя.

Паж, стоящий у двери, фыркнул.

– Помнишь Екатерину Говард? Она едва умела написать свое имя, хотя и была королевой… Альфред, – он повернулся к пажу, – твои сестры умеют читать?

– С трудом, милорд, – ответил Альфред, понурив плечи.

– Вот видишь. – Он помахал перед ней бумагами. – А ведь его сестры – леди, не так ли, Альфред?

– Да, милорд.

– Твой отец, кажется, граф? – Шмыг…

– Совершенно верно, милорд.

– Итак, если дочери графа читают с трудом, что же остается таким отбросам, как ты, Нелли Дент? – Буква «л» в имени «Нелли» представляется ей раздвоенным языком, который торчит из его рта.

– Не знаю, милорд, – прошептала она.

– Тогда докажи! – Шмыг… – Он придвинул ей бумаги. – Прочти, что здесь написано!

Альфред залился хохотом. Райзли ухмыльнулся и почесал бороду.

Дот взяла бумаги и, вздохнув, спросила:

– Вы хотите, чтобы я прочла все?

– Слышишь, Альфред? – Паж почти согнулся пополам от смеха. – Она спрашивает, прочесть ли ей все! – Райзли обошел стол и ткнул пальцем в строки: – Читай здесь!

Почерк неразборчивый; буквы местами расплылись, но Дот успела просмотреть первую страницу. Вверху написано: «Последнее откровение Анны Аскью». Она начала читать строки, которые отметил Райзли.

– «Я прочла в Библии, что Бог создал человека… – Райзли и паж смотрели на нее так, как будто она ярмарочная обезьянка. – Но нигде не говорится, что человек может создать Бога».

Никто не произнес ни слова; Райзли по-прежнему смотрел на нее так, словно у нее две головы или четыре руки, как у уродов, которых возят по ярмаркам. Дот продолжала читать. Наконец к Райзли вернулся дар речи.

– Хватит! – рявкнул он. – Ты доказала, что не врала. Но откуда у тебя такие еретические письмена, кто дал их тебе?

– Сама Анна Аскью, ее служанка… она передала мне их, когда я приносила ей еду.

– Анна Аскью?! – Глаза его сверкнули.

– Да, милорд, она думала обратить меня в новую веру.

– И ты обратилась? – Шмыг…

– По-моему, нет, милорд.

– Это ересь, Нелли Дент, и тебя следует сжечь. – Райзли плотно поджал губы; лицо его стало похоже на куриную гузку. Но он больше не злился, из него как будто вышел пар. Дот мысленно торжествовала. – Мы, знаешь ли, вздергивали на дыбу и высокорожденных женщин, не чета тебе – одной из них была та самая Аскью.

Он больше не угрожал. Он не получил того, что ему было нужно. Дот цепляется за слова: «следует сжечь». Он сказал «следует», а не «тебя сожгут».

– Моя бы воля, ты сгнила бы здесь, – процедил Райзли, круто разворачиваясь. Его многослойный наряд зашелестел.

Он подошел к двери. Альфред собрал вещи и последовал за ним.

– Отведи ее назад в камеру. Я сообщу, как с ней поступить! – рявкнул Райзли стражнику и вышел, но на пороге обернулся. – Ты у меня будешь визжать от боли и страха, Нелли Дент… если я того пожелаю!

Дворец Уайтхолл, Лондон, август 1546 г.

Уильяма Сэвиджа провели в покои королевы. Судя по его подавленному виду, он не принес хороших новостей. Катерина поднесла к лицу небольшой мешочек с лавандой; ее сладкий запах боролся с сильным запахом ладана от горелки; так она пыталась избавиться от вони, пропитавшей ее опочивальню после визита короля. Кэт Брэндон у окна завязывала чепец на шутихе Джейн – он совсем растрепался. Джейн что-то бормотала про себя. Мэри Вуттен и Лиззи Тируит складывали платья в большой сундук; они готовились к завтрашнему переезду в Хэмптон-Корт. Катерина гадала, не придется ли ей поплыть в противоположную сторону, в Тауэр, в огромную серую крепость, которая преследует ее в страшных снах.