Александр Артищев - Гибель Византии

Отбросив бесполезные алебарды, стражники во всю мочь, подобно дровосекам на лесоповале, рубили мечами наотмашь, но долго так продолжаться не могло.

— Держитесь, ромеи! — прохрипел Кантакузин, выдергивая меч из груди неприятельского воина.

Но поняв, что турок уже не остановить, отступил к стене и тяжело дыша, облокотился на нее. Почти сразу же вслед за этим крепежный крюк выскочил из гнезда и, распахнув настежь дверь, янычары прорвались вовнутрь. Стратег выхватил из ниши пылающий факел и бросился вглубь здания, к спиральной лестнице, ведущей к пороховым погребам.

Ибрагим, одним из первых ворвавшийся в здание Арсенала, заметил бегство византийца.

— Эй-ей! — завопил он, размахивая саблей. — Убейте грека, он хочет поджечь склад!

Сметая поредевших защитников, янычары толпой устремились вдогонку. Димитрий огромными скачками несся вниз по лестнице. Сердце едва не выпрыгивало из груди, боль от раны жгла ногу огнем, легкие спирало от бега, а сзади все громче доносился топот настигающих турок.

— Гяур, почему ты убегаешь? — насмешливо кричал из-за спины тысяцкий. — Вспомни, ты же обещал убить меня. Остановись, если ты мужчина!

Но стратег не слышал Ибрагима.

«Надо успеть….. надо успеть….!» — эта мысль подобно толчкам крови оглушительно пульсировала в голове.

Добежав до конца, Кантакузин бросился вдоль тускло освещаемого масляными фонарями коридора.

«Только бы успеть!» — сейчас это стало единственным смыслом его жизни.

Можно остановиться и принять смерть под ударами ятаганов. Но коли уж суждено умереть, долг воина — захватить с собой как можно большее число врагов. Эта простая истина с малых лет вжилась в душу и плоть Кантакузина.

Топот ног за спиной становился все ближе. Лезвие сабли лязгнуло о стальной наплечник и соскочило вниз. Стратег на мгновение остановился и с плеча нанес удар по белеющему в полутьме коридора лицу.

— Умри, собака!

Ибрагим рухнул вниз с разрубленной головой. Двое янычар тут же споткнулись о тело упавшего командира и вокруг них на какое-то время возник небольшой завал. Пока враги, оглушая себя бранью и криками, пытались выбраться из образовавшейся свалки, стратег, воспользовавшись передышкой, прихрамывая, поспешил дальше. Выставив вперед алебарду, из-за угла на шум голосов испуганно выглянул часовой.

— Задержи их! — крикнул Димитрий и резко свернув влево, всем телом навалился на железную дверь.

Дверь поддалась с протяжным скрипом. За спиной вновь послышались крики, кто-то застонал, громко треснуло древко алебарды.

Покачиваясь на каждом шаге, еле удерживая равновесие, стратег приблизился к длинному ряду больших, в два обхвата, дубовых бочек, вкопанных в землю на треть своей высоты. Выбив кулаком крышку одной из них, Димитрий уселся на нее и тяжело вздохнул. Теперь, пожалуй, можно и расслабиться.

Дверь распахнулась шире, пропуская толпу турецких солдат. Передние ряды замерли и прянули назад, в ужасе глядя на человека, сидящего верхом на бочке с порохом. Задние же, не подозревая об опасности, продолжали напирать, проталкивая стоящих спереди на середину залы.

Кантакузин недобро рассмеялся.

— Что, шелудивые, пороху захотели? Сейчас вы его вдоволь отведаете!

С этими словами он бросил факел в бочку. И прежде чем его тело разметало в пыль, Димитрий успел увидеть рванувшуюся из-под него ослепительно-яркую, как луч восходящего солнца, вспышку розового огня.

Земля содрогнулась от сильного толчка. Башенноподобное здание на какой-то неуловимо краткий миг мелко завибрировало, затем с ужасающим грохотом лопнуло, извергая из себя обломки деревянных балок, железные двери, камни, решетки и даже целые куски внутренних колонн. Взрывная волна ураганом пронеслась по городу, вырывая с корнями деревья, срывая крыши с домов, опрокидывая на землю людей и животных.

Орхан бежал, мчался во весь дух, не разбирая дороги. Забылось всё — и честь, и клятва императору; брошены на произвол судьбы отряд его воинов и вся придворная свита. Инстинкт самосохранения властно довлел над принцем, гнал его прочь от разыгравшейся вакханалии смерти. Трудно было не посочувствовать ему: впервые за все эти годы смерть предстала перед ним во всем своем неприглядном, отвратительном обличие.

Как разъяренные павианы, османские турки с криками карабкались на гребни высоких стен. С не меньшей яростью турецкие воины из числа городских ополченцев и свиты принца бросались навстречу своим соплеменником и единоверцам и в свирепой, остервенелой резне эти злые бесы в человеческой личине уничтожали друг друга так, что плоть ошметками летела из их тел. А греческие монахи? Как дьявол сумел так ловко проникнуть в их души, что они, еще недавно посвятившие свои жизни кротости и смирению, состраданию к ближнему, оказались способны лить на людей кипящую смолу и растопленный свинец?

Ужас происходящего едва не помутил рассудок принца. Он отступил в сторону, бормоча под нос молитву, затем отступил еще и еще. И когда передний рубеж обороны стал напоминать своим видом лавку мясника, он не выдержал и побежал прочь. Его изнеженное тело хотело только одного — жить, жить любой ценой, жить во что бы то ни стало и несмотря ни на что.

Замшелым шахматным узором мелькала мимо него темная от времени кладка Морских стен и башен; проносились отдельные воины, спешащие неведомо куда и зачем; в негустой толпе у подножия стен виднелись женские лица, с болью и тревогой обращенные к площадкам стен, откуда по-прежнему неслись выстрелы и крики.

Принц остановился, с трудом переводя дыхание. Куда бежать? С какой стороны нагрянет враг? Рядом с ним, почти коснувшись его бортом, вихрем пронеслась запряженная лошадью дряхлая колымага; грохот ее разбитых колес едва не оглушил Орхана.

— Что мне делать?! — от беспомощности он готов был завопить во весь голос.

— Быстрее! Поторапливайтесь! — как бы в ответ на этот немой крик послышалась резкая команда.

Принц оглянулся. В полусотне шагов от него стремительно вышагивал Лука Нотар в окружении десятка своих воинов. Теплая радость узнавания захлестнула Орхана. Он сорвался с места и подбежал к мегадуке.

— Мастер Нотар! — окликнул он его.

Мегадука замер, как вкопанный и быстро повернулся к Орхану.

— Принц?! Что ты здесь делаешь?

От удивления, звучавшего в голосе димарха, Орхан растерялся еще больше.

— Я? Я не знаю….

Нотар нахмурился.

— Надо уходить, принц. Враг уже в городе.

Его лицо потемнело от горечи и гнева.

— Турки прорвались со стороны участка Лонга, когда этот предатель позорно бежал на своем корабле. Никакими силами их уже не остановить. Беги и ты, спасай свою царственную голову!