Серж Арденн - Герцог Бекингем

– Это должно быть где-то здесь.

Сержант скрылся в чаще, но уже совсем скоро, появился на дороге с высоким мужчиной в длинном плаще и широкополой шляпе. После того как они шепотом обменялись несколькими фразами, незнакомец растаял в непроглядной гуще листвы, так же беззвучно, как и появился. Сумрачный силуэт рослого бретонца Рамбитура, скользнув во мраке, приблизился к ожидавшим его на дороге людям.

– Господа, ночевать придется прямо здесь…

Он окинул взором пышные шапки кустарника, обхватывавших основания возвышавшихся на краю дороги деревьев, углубившихся в недра щупальцами корней, подбитыми, словно мехом, отливающим изумрудом бриофитом.

– …и ещё, следует съехать с дороги, вон туда, в овражек. Веселье, я полагаю, начнется только под утро, поэтому есть время отдохнуть. Но будьте наготове, противник рядом. Костры не жечь и никакого шума. В карауле стоим по два часа. А теперь, господа, располагайтесь, располагайтесь на ночлег.

Ночь выдалась прохладной. Никому так и не удалось уснуть, пожалуй, кроме де Ро, но именно он, всё утро жаловался де Сигиньяку, что не сомкнул глаз, отчего чувствует себя прескверно. Поднялись рано, только начало светать. В деревне, что раскинулась неподалеку, запели петухи и залаяли собаки. Из ближайших кустов, пригнувшись, вышла группа людей. Приблизившись к Рамбитуру, они, присев на корточки, принялись что-то обсуждать, а рослый незнакомец, который ночью встретил их на дороге, стал рисовать прутиком на песке план местности, почти беззвучно переговариваясь с сержантом.

Де Сигиньяк, не без труда, узнал в высоком мужчине, которого он не имел возможности разглядеть ночью, на дороге, де Любертона, с которым его свела судьба в городке Бюзансе, во время той страшной резни, когда погиб де Самойль. Нормандец заметно прихрамывал, что свидетельствовало о тяжести ранения полученного в кровавой схватке в тот роковой день, в злосчастной таверне.

Поймав на себе взгляд анжуйца, он едва заметно кивнул, на что де Сигиньяк ответил легким поклоном.

Во время разговора с де Любертоном, де Рамбитур, соглашаясь, кивал головой, тыча пальцем в карту, начертанную прямо у его ног. После непродолжительного обсуждения, нормандец удалился, а трое прибывших с ним молодцов, присоединившись к кардиналистам, окружив сержанта, выслушивали его распоряжения.

– Господа, эта дорога, ведет в логово заговорщиков. Вон там…

Он указал пальцем в сторону огромного вяза, высочившего на опушке, словно предводителя несметного воинства деревьев, частоколом растянувшихся за его могучей кроной.

–…крепость Кро, которая с минуты на минуту подвергнется штурму. Кто бы ни ехал по дороге, должен быть остановлен и арестован. В случае сопротивления, не щадить никого.

Сержант осмотрел свою крошечную армию, и, не узрев ни возражений, ни колебаний, скомандовал:

– Вы трое останетесь со мной, остальным расположиться по ту сторону дороги. Зарядить оружие, будьте наготове. С Богом, господа.

ГЛАВА 10 (69) «Брюгге»

ФЛАНДРИЯ.

Сколь невозможно изменить того, чего не существует, столь бесполезно переубеждать человека, не имеющего твердых воззрений. Это всё равно, что попытаться напиться из пустого сосуда, вознамерившись осушить его порожнее чрево. Тому, кто лишен убеждений, можно лишь, используя нехитрые логические построения, настойчивость и последовательность, навязать свои взгляды, обратить в свою веру или призвать к союзничеству растолковав определенные позиции и принципы. Подобные чистому листу персоны, для теоретиков, священников, политиков и проповедников всех мастей и конфессий, являются важнейшим объектом, предметом дележа, если угодно, стадом, которое лучше обречь на уничтожение, чем уступить конкурентам, желающим, во что бы то ни стало подчинить его собственным догмам. Но для того, что бы манипулировать толпой, как и отдельными людьми, из которых, впрочем, и состоит скопище, нужно проникнуть в их суть, точно установив круг чаяний и интересов, определить «слабые» места, без чего невозможно протиснуться в доверие и добиться желаемого результата.

Отчасти подтверждением всему сказанному выше, является пройдоха Дордо, усвоивший на протяжении непростого, жизненного пути сии незамысловатые истины, что позволило ему в один момент, обратить в союзники метра Бодуэна Кююля руководствующегося лишь алчностью и страхом. Хитрый капрал, словно виртуозный музыкант, умело настроив инструмент, заставил звучать его в нужной тональности.

Таким образом, с помощью «верного» трактирщика, под покровом ночи, желтый рыдван бесшумно покинул постоялый двор «Гусиная шейка», унося во мглу ночи «агентов императора», оставив не у дел их преследователей.

Но удачное предприятие не стало поводом для самообольщения капрала и его хозяина, ведь группа всадников, зная конечный пункт следования беглецов, могла с легкостью догнать улизнувшую карету, поэтому было принято решение следовать проселочными дорогами, избегая широких трактов и больших городов.

И вот, наконец, преодолев остаток пути, желтый рыдван, беспрепятственно достиг маленькой деревушки на берегу реки Роя, что питала своими водами множество каналов, раскинувшегося неподалеку города Брюгге. Пространство великолепного Брюгге, сжатое крепостными стенами, исполосовали бесчисленные рукава, наполненные влажной глазурью, поблескивая на солнце, словно сверкающие магистрали, впрочем, как и прочие города Нижних земель 1, что и послужило подсказкой для предусмотрительного Дордо, в голове которого зародился хитроумный план.

Оставив экипаж на берегу, под надзором возницы Люмье, Буаробер и Дордо, тут же в деревне, наняли четырехвесельный ял оснащенный косым парусом, с которым ловко управлялся старик фламандец, согласившийся за умеренную плату переправить французов в Брюгге, а затем вернуть в родную деревню.

Парус поймал ветер и просторная бескилевая лодка, легко и проворно заскользила по водной глади. Вдалеке, на фоне серого неприветливого неба чернели величественные башни древнего Брюгге, неясные очертания которых, заставили путешественников почувствовать легкое волнение, непременно возникающее в минуты приближения к долгожданной цели. Уже совсем скоро ялик достиг высочивших на травянистых холмиках мельниц, чьи деревянные лопасти вертел доносящийся с моря ветерок. Гряда ветряков, словно неусыпные стражи, окружали город, повсеместно встречая путников устремившихся в Брюгге, как по суше, так и по воде.

Вечерело. После заката, прохлада, доносившаяся с воды, превратилась в промозглую пелену, нависшую над набережными невидимую морось, покрывшую холодными каплями борта, шпангоуты, мачту и деревянный настил, покрывавший дно суденышка. Выбраться из города до рассвета не представлялось возможным, что, впрочем, было учтено планом капрала, поэтому все трое путешественников, закутавшись в плащи, как нахохлившиеся на морозе птицы, прильнув к влажным бортам, постарались, хоть на несколько часов, предаться сну.