Натан Рыбак - Переяславская рада. Том 2

Под Старым Константиновом остановились в степи на более долгое время. Подтянулись другие полки. Мартын Терновой, едучи с казаками по овес для обоза, увидел посреди леса, на лужайке, белый шатер, окруженный стражей; над шатром ветер играл белым бунчуком на высоком древке. Сердце сильнее забилось в груди. Зарябило в глазах. Сразу понял — гетман прибыл к войску. Еще недавно и ои был бы тут, при особе гетмана. Рядом с гетманским шатром ставили еще шатры для старшины. «Что ж, им, видать, и без меня весело», — подумал печально и стегнул плетью коня. А возвращаясь из обоза, остановился напоить коня в лесном озерце. Услыхал за спиной конский топот, оглянулся и увидел гетмана на лошади. Хмельницкий с Мужиловским и Пушкарем тоже подъезжали к озерцу. Мартын хотел незаметно отъехать, но не успел.

— Скоро в Висле коня поить будешь, казак! — проговорил гетман.

— Челом, ваша ясновельможность, — поздоровался Мартын, снимая шапку.

Хмельницкий поднял бровь, узнал Тернового.

— А, своевольник! — Отпустив поводья коню, который припал тубами к воде, он с улыбкой в глазах глядел на Мартына и вдруг весело засмеялся. — Что, не сладко после сотника в казаках ходить?

— Казаком начинал шляхту воевать, — глухо проговорил Мартын.

Хмельницкий посмотрел внимательно на Тернового. Мартын осмелел:

— В казаках и шляхту рубать сподручнее.

— Язык у тебя не хуже сабли, — не то похвалил, не то осудил Пушкарь.

Хмельницкий дернул повод. Конь недовольно фыркнул, ударил передним копытом по воде, полетели брызги.

Гетман и полковники уехали. Мартын возвращался в табор веселый. Чувство такое было, точно кого-то победил. Из табора потянуло вкусным запахом. Над треногами курился дым. В медных котлах уже варили саламату, и по запаху, который шел оттуда, можно было догадаться, что кухари щедро заправили ее салом. На площадке, посыпанной песком, возле бочек с пивом хлопотал есаул Яцько Ходыка. Мартын еще издали узнал его синий кунтуш.

Отпустил поводья коню и запел:

Так с песней подъехал к площадке, одним прыжком соскочил с коня, с подчеркнутым почтением сказал Ходыке:

— Челом, пан полковой есаул. Все исполнил, как тобой велено. Овес будет да еще из обоза десять бочек пива.

Яцько Ходыка подкрутил усы. Вот как уважает его Терновой! Надрали чуб — и почтительным стал. Не замечал насмешки, скрывавшейся в Мартыновом голосе. Казаки переглядывались, пересмеивались.

— С гетманом видался, — сказал Ходыке Мартын, расседлывая коня, — про тебя, пан есаул, спрашивал…

Ходыка остолбенел. Только по хохоту казаков догадался, как это спрашивал о нем гетман. Погрозил Мартыну кулаком, плюнул под ноги и ушел прочь от толпы казаков в свой шатер.

…Что ни предпринимала Варшава на протяжении всего года, чтобы навязать Хмельницкому войну с ордой, но успеха не достигла.

Политика твердой руки, какой Хмельницкий держался в отношении Бахчисарая, стала той неодолимою стеной, штурмовать которую не осмеливался новый крымский хан Магомет-Гирей. Дальше мелких набегов, угроз, проклятий, запугиваний он не шел. Да и мурзы плохо слушались нового хана. После того как казаки разгромили ширинскую орду, после того как струги донцов и челны запорожцев появились в черноморских водах, мало кому из ханских мурз хотелось, ради выгоды Речи Посполитой, терять свои награбленные раньше сокровища, а чего доброго и головы…

Султан Мохаммед пока что фирмана о помощи полякам не присылал. Там, в Стамбуле, новый великий визирь Магомет-Кепрели, после того как побывал у него посол Хмельницкого Лаприн Капуста, сделался осторожен. Намерения орды тоже не были тайной для Чигирина и Москвы.

Посол Московского царя Федор Ладыженский, возвращаясь из Бахчисарая, привез важные вести. Орда готовится к зиме 1655 года. Тогда и решено было в Кремле и в Чигирине предупредить козни хана и замыслы короля Яна-Казимира.

Высокое шляхетство в Варшаве и Кракове, в Люблине и Львове после поражения полков Радзивилла на Белой Руси и в Литве, после того как свыше двухсот городов сдались или взяты были с боя московским и казацким войском, совсем растерялось. Теперь многие из панов, съезжаясь на сеймики, вспоминали с великой скорбью те десять лет золотого спокойствия для Речи Посполитой, которые продолжались с 1638 по 1648 год.

Однако Станислав Потоцкий, коронный гетман польский, именовавший себя «альтер рекс», то есть второй король Речи Посполитой, в эти самые трудные и горестные для шляхты времена не терял своей уверенности и гордости. Новые полки собирал он под свою булаву. Где мог, набирал новое войско. Ездил сам к трансильванскому князю Ракоцию, десять тысяч мадьяр привел с собой. Теперь они стояли постоем за Збручем и только ждали сигнала.

Первое дело, как говорил коронный гетман на генеральном совете в Гродне, — не дать войску, идущему из Белой Руси, соединиться с главными силами Хмельницкого.

Принято было немало мер, чтобы ускорить поход крымской орды. Хану Магомет-Гирею послали щедрые упоминки. Вопреки желанию пришлось это сделать.

Пятьдесят тысяч дукатов, привезенных из Ватикана, отправили в окованных железом бочках в Бахчисарай. Сенатор Яскульский, воротясь в Варшаву, оповестил короля и региментарей, что Магомет-Гирей вроде бы подобрел: избранным лицам из воевод было предъявлено тайное соглашение о том, что хан выступит с ордой на Украину, как только подмерзнет земля.

Могли ли думать король и коронный гетман, что это соглашение слово в слово было известно гетману Хмельницкому?

Из Чигирина, переписанное четкою рукой, соглашение между ханом и королем отправилось в Москву, в Посольский приказ. Его внимательно прочитали князь Прозоровский, Бутурлин, Ордын-Нащокин. Показали царю.

…Новый королевский указ о посполитом рушении был читан во всех гминах и магистратских городах. Велено было каждому способному носить оружие явиться в полки. У кого нет седла — садиться на коня без седла, у кого коня нет — идти пешком.

Ксендзы и монахи вопили всюду, что Речь Посполитая в смертельной опасности. Антихрист, схизматик Хмель вместе со своими московскими союзниками идет разорять коронные земли и уничтожать католическую веру. Пусть знают все люди католического вероисповедания: не будет пощады ни малому, ни старому, ни девушкам, ни юношам, смерть и адские муки угрожают всему живому, что рождено дыханием святой римской веры. Поэтому король, сенаторы и воеводы, старосты и подстаросты, подсудки и стражники — все сообща призывают стать стеной против еретической чумы, до одного истребить всех схизматиков и возвратить под скипетр Речи Посполитой самим папой издавна утвержденные владения — Украину, Белую Русь, Литву, — дойти до самой Москвы, и тогда вновь золотой мир настанет в государстве.