Дмитрий Балашов - Бальтазар Косса

Всякое общественное мнение, ежели это не стихийный взрыв народного возмущения, кем-то и где-то организуется, и очень часто именно развратное поведение является той палочкой-выручалочкой, которая помогает скидывать с мест и должностей неугодных кому-то лиц. Наши, в недавнюю пору, партсобрания с выяснением альковных подробностей являются тому блестящим подтверждением, да и суд над Берией тоже.

Иоанна XXIII низложили 29 мая 1415-го года, но только в 1429-м году римской курии удалось добиться отречения последнего антипапы, Эгидия Мурьоса, сменившего упрямого Петра де Луна в Пенисколе. Сам Мартин V умирает в начале 1431-го года, добившись, наконец, восстановления полного единства церкви.

Дитрих фон Ним, говоря о распространении слухов о Коссе, явно лукавит. К обвинениям Иоанна XXIII во всех прежних грехах руку приложил именно он.

Кстати, позднее, уже, почитай, в наши дни, авторитет папской власти, точнее – всевластия, был полностью восстановлен, и принят тезис о непогрешимости папы, когда он говорит: «Ex cathedra» – с кафедры. Но это – к слову.

Иоанн XXIII внешне подчинился соборным уложениям, даже заявил, что готов отречься первым (1 марта 1415-го года). Но 20 марта Косса, сговорившись с Фридрихом Австрийским, который в этот день устроил турнир, отвлекая общее внимание от папских дел, бежит. Бежит в крепость Шаффхаузен, надеясь, что собор без него окажется недееспособным. Увы, он недооценил Жерсона и прочих богословов, твердо взявших власть в свои руки и объявивших собор боговдохновленным, а следовательно, не зависящим от воли папы.

Вот хронология событий той поры.

16 ноября 1414-го года Косса торжественно въезжает в Констанцу.

24 декабря, на Рождество, совершается пышный въезд в Констанцу императора Сигизмунда.

В самом конце декабря Иоанн XXIII встречается со своим другом и защитником, архиепископом Иоанном Майнцским.

Участники собора, меж тем, продолжают прибывать в течение всего января 1415-го года.

21 января приезжают португальцы и английская делегация (Халлан, епископ Солсбери, доктор Стокс, престарелый архиепископ Кентерберийский и другие).

Но еще ранее того, в середине января, является кардинал Джованни деи Доменичи, причем сразу выясняется, что он прибыл как полномочный представитель папы Григория XII (Анджело Коррарио). Вот с этого прибытия все и началось.

Доменичи тотчас вывесил на своем доме щиты с гербами папы Григория XII и рода Коррарио, увенчанные изображением ключей и папской тиары, чего, согласно постановлениям Пизанского собора, вовсе не имел права делать. Гербы удостоверяли папское достоинство Григория XII, а люди тех веков были очень чувствительны к геральдике, и обслуга Иоанна XXIII могла, даже и без прямого приказа Коссы, возмутиться этим (не забудем, это несколько сотен человек, в том числе, конечно, и военные слуги!).

Словом, дом, где остановился Доменичи, был осажден людьми Коссы, вознамерившимися силой сорвать щиты с гербами и уничтожить их. Завязалось настоящее побоище, которое, ежели уж искать поводов к тому, гораздо более могло подорвать авторитет Коссы, чем описанный Парадисисом эпизод с мужем Имы Давероне, вряд ли понятный даже местным жителям, не владеющим итальянским языком.

Сорокалетний Генри Бофор, епископ Винчестерский, попавший в Констанц по своим делам, фактический глава английской делегации, удерживая коня и кусая губы, чтобы не рассмеяться (он только что прибыл в Констанцу) [41], глядел на драку итальянских мирян и клириков, явно наслаждаясь зрелищем. Его большой нос и сложение губ, как бы постоянно таящих насмешку, обличали наличие в Бофоре изрядной примеси французской крови, что, впрочем, было не в редкость у английской знати той поры. Очень прямо держась в седле, он туго натягивал поводья, а конь всхрапывал и поводил ушами, слушая крики, ругань и глухие удары по дереву. Слуги Иоанна XXIII лезли приступом, стараясь добраться до острого готического щипца жилого дома, где висел главный герб Григория XII. Защитники дома ругались и грозили оружием. Толпа густела, колыхаясь взад и вперед, и Генри Бофор вновь и вновь закусывал губу, гася улыбку на своем длинном, породистом, надменном, гладко выбритом лице.

Наконец в дерущуюся толпу вклинились немецкие ратники бургомистра города и венгерская императорская охрана, принявшаяся деятельно разнимать взбешенных итальянцев, а англичане, удовлетворенные бесплатным спектаклем, независимо проследовали своею дорогой к предоставленному им обиталищу.

Состоявшаяся в тот же день комиссия собора постановила: щиты с гербами снять людям бургомистра Констанцы Генриха фон Ульма. Однако щитов не ломать, но вернуть их кардиналу Рагузскому. Если Григорий XII лично приедет в Констанцу, тогда пусть подымает щиты! То есть, согласно этому постановлению, Григорий XII признавался папой наряду с Иоанном XXIII. И это было серьезное поражение Коссы, поскольку таким образом как бы вовсе отменялись решения Пизанского собора, и Косса, до того бывший единственным законным папой, уравнивался с антипапами авиньонским и венецианским.

А самое главное – почти сразу после приезда Доменичи, недели через полторы-две, начал ходить по рукам «список грехов папы Иоанна XXIII».

Дитрих (Теодорик) фон Ним, епископ Верденский (это епископство было верхом возможной для него карьеры), многолетний секретарь курии, даже и опираясь на негласное решение Сигизмунда, не мог бы совершить того, что он совершил с благословения Доменичи.

Из ненависти к Коссе он в свое время покинул Пизанский собор, протестуя против низложения Григория XII, и появился при дворе Иоанна после признания его Владиславом в 1412-м году, может быть, как тайный шпион Григория XII. В курии его звали Теодориком Нимусом, с легкой насмешкой, как недоучившегося (не получившего степени доктора) студиозуса.

Теоретически – ежели у подобных людей возможно искать какие-то убеждения – он был на стороне реформаторов, разделяя идеи Марсилия Падуанского о превосходстве собора над папой. Что, однако, не помешало ему столкнуться с Джованни Доменичи сразу по приезде последнего в Констанцу. Да и у Доменичи не было нужды присматриваться к фон Ниму, они сдружились уже давно, «по нюху» сошлись.

Доменичи, когда к нему после побоища пришел фон Ним, даже не повернул головы, отозвавшись ворчливо:

– Это ты, Дитрих? Входи! Ну, что скажешь? Каковы мерзавцы!

Лысая морщинистая голова в жестком оплечье кардинальской мантии повернулась, как голова черепахи в своем панцире, и на фон Нима уставились свирепые голубые глаза.

– Каковы мерзавцы! – повторил он.

– Но когда Григорий приедет… – начал было фон Ним.

– Григорий не прибудет на собор! – прервал его Доменичи. – Хватило ума… – Он помолчал, пожевавши губами, примолвил, с оттенком нетерпения: – Садись! Похоже у нас начала складываться традиция по избранию девяностолетних наместников Святого Петра… И кого мы посадим на папский престол, ежели Иоанна удастся скинуть? – вопросил он, хитро и косо глянув на фон Нима. – Забареллу? Ему, кажется, уже к восьмидесяти? Ни тебя, ни, увы, меня нам не провести! Или этого французишку д’Альи?