Сергей Алексеев - Крамола. Книга 2

— Дай калачика?

Мужик молча добыл из кармана кусок калача, подал Леньке.

— Проводи вот гражданина… Да, смотри, живого, не играйся.

Доктор вдруг опомнился, потянулся к мужику.

— Мне нужно спешить! Понимаете?.. Я обещал вознице, он ждет на дороге. Пожалуйста, не задерживайте меня.

— Как же тебя не задерживать, когда ты границу нарушил? — удивился мужик и откусил калача. — Топай давай, подождет твой возница.

— Какую границу? О чем вы?

— Чего прикинулся-то?.. — недобро заметил мужик. — Границу Партизанской Республики красных воинов нарушил. Какую…

— Ну, иди, грешный, — велел Ленька и поднял винтовку. — Ступай по бережку, да смотри не оглядывайся. Иди, будто на Суд Божий.

Доктор послушно двинулся вдоль оврага по едва заметной под прошлогодней листвой тропинке. Солнце высвободилось из тумана, светило в лицо, играла в его лучах свежая зелень, щебетали над головой птицы, и все — засека, люди с винтовками и связанные руки — казалось неприятным болезненным сном. Краем глаза доктор видел, как конвоир Ленька срывает медуницу и, не содрав кожицы, пихает в рот, чавкает, хрупает стебли вместе с цветами и покряхтывает от удовольствия. Так они прошли с полверсты, и доктор наконец решился заговорить.

— Куда же вы ведете меня, любезный? — спросил он, не оборачиваясь.

— Ишь ты! — удивился Ленька и перестал жевать. — Я его под ружьем веду, а он — любезный!.. Может, на небо веду, дак все равно любезный?

— Если на небо, так вы не просто любезный, — попытался пошутить доктор. — Вы — ангел.

— Ангел! — отчего-то возмутился Ленька. — Я давно уже не ангел, а архангел!

— Простите, архангел… — поправился доктор. — Куда же вы меня?..

Ленька забежал вперед и вдруг сунул в рот доктора мясистый стебель медуницы.

— Жуй! Жуй, говорю!

Пришлось съесть медуницу. Во рту стало терпко и сладко. Ленька удовлетворенно хмыкнул, взял винтовку на ремень.

— А ты не шпион? Не лазутчик?

— Нет, я доктор, лекарь, — пояснил доктор. — Шел в Березине Там жили мои родственники. Может быть, знаете, Березины?

— Березины? Как не знаю? Знаю! — засмеялся Ленька. — Токо я их всех уж прибрал да на небо отправил.

— То есть как? — насторожился доктор.

— Да так, сопроводил на тот свет да и все. Один токо и остался, ходит еще где-то, живет, — в голосе Леньки послышалось недовольство. — Как Бог кликнет, так и его доставлю.

Доктор поднял глаза и впервые столкнулся взглядом со своим конвоиром. Захотелось защититься рукой, но руки связаны…

Ленька же беззаботно сорвал длинный стебель черемши, понюхал его и стал есть. Тропка вдруг резко отвернула от оврага и потянула в глубь леса. Доктор на мгновение замешкался и все-таки ступил на тропу, хотя ожидал услышать от конвоира команды идти берегом.

— Вишь, и тебя Бог пока не зовет, — заметил Ленька. — Знамо дело, нужон еще, срок не вышел. Которых зовет, дак тех оврагом тянет идти.

«Что это? — вдруг подумал доктор. — А он и вправду архангел! В облике человеческом… Какие глаза… Спас — ярое око…»

Он откашлялся, чувствуя, как пересыхает в горле, и неуверенно начал:

— Послушайте, а вы уверены, что Березиных не осталось?..

— Чего это ты мне выкаешь-то? — неожиданно рассердился Ленька. — Невзлюбил, что ли? Не по нутру я тебе?

— Нет-нет, я люблю… люблю тебя, — переборов язык свой, выдавил доктор. Ленька расхохотался и присел среди тропы.

— Ой!.. До чего ж трусливый народ! Слова поперек не скажет!.. Люблю!.. Да любить-то бабу токо можно! И Боженьку!

Он ползал на четвереньках по земле и надрывался от смеха. Винтовка спала с плеча и валялась в прошлогодней траве; можно было бежать, но доктор стоял, прислонившись плечом к березе и со знобящим чувством вслушивался в нездоровый хохот.

Наконец конвоир со стоном и вздохами поднялся на ноги, подобрал винтовку и, волоча ее за штык, продолжал всхохатывать, пугал птиц и сотрясал вечереющее небо. Доктор шагал впереди и уже боялся что-либо спрашивать. Тем более, лес постепенно разредился, потянулись старые вырубки и сквозь полуголые кроны берез отчетливо проступил холм с остатками жилища. Тропа под ногами незаметно превратилась в дорогу со старыми тележными колеями и скоро, вывернувшись из молодняка, круто пошла в гору. На холме возле полуразрушенной печи стояла сторожевая вышка, сколоченная из жердей, а на ее площадке, под берестяным грибком, стоял человек и смотрел в бинокль. Заметив пришедших, он склонился над перилами.

— Кого поймали?

— Да родня, говорит, березинская! — откликнулся Ленька.

— Да ну?! — изумился сторож. — Быть такого не может!

— Я тоже думаю, — согласился Ленька. — Врет. Не похожий он на березинских, хоть и говорит, что любит. Любят-то не та-ак!

— Ну, волоки его в штаб, — посоветовал сторож. — Похоже, лазутчик переодетый.

— Батька-то тама?

— Да вроде не проскакивал никуды!

— Айда, грешный, — Ленька вскинул винтовку. — Батя мой все по душе решает да по совету моему. Ежели ты не шпион и не колчаковец переодетый — помилует. Он уже двух недавно помиловал, отпустил.

От вершины холма вниз и вдоль старой поскотины тянулись недавно отрытые окопы и траншеи, а по улице, поднимая пыль, маршировала колонна вооруженных людей. Качались примкнутые штыки, и веснушчатый командир на рыжем коне отсчитывал звучно и весело:

— Ать-два! Ать-два!

«Война, — вдыхая пыль, подумал доктор и передернулся. — Война… Все-таки не кончилась. Не кончилась…»

Над большим домом возле церкви трепетал на ветру красный флаг со звездой, а у ворот, возле пулемета, установленного на перевернутой кадке, слонялся часовой. Ленька ввел доктора во двор и толкнул штыком двери.

— Заходи, да шибко не ерепенься перед батей. Не любит он.

Доктор вошел в избу и встал у порога. За столом под кумачовой скатертью сидел человек неопределенных лет в военном кителе и буденовке с голубой звездой.

— Вот ,бать, привел, — доложил Ленька. — На заставе поймали.

— Ну-ка, Лень, почеши спину? — попросил военный. — Зудится — спасу нет!

Ленька подтянул длинноватые рукава шинели, обнажив грязные с синими ободками ногтей руки и стал свирепо чесать спину сквозь китель. Военный блаженно закряхтел, прикрыв глаза, и, наконец, попросил пощады. Прислушался, не зудится ли где еще, и успокоенно расслабился.

— Давай, лети назад! — приказал он. — Не болтайся по деревне.

Ленька вынул из шкапчика ломоть хлеба, посолил его из хрустальной солонки и вышел. И через мгновение доктор услышал шумное всхлопывание на крыльце, словно поднималась в воздух большая и тяжелая птица. Он не удержался и сунулся к окну: на какой-то миг почудилось, будто над крышей кто‑то пролетел — огромная, черная тень пронеслась по земле.