Софрон Данилов - Красавица Амга

— Это что, угроза?

Томмот опять промолчал: говорить для него было страданием.

Видимо, утро уже наступило, снаружи стали слышны голоса. Чычахов с трудом встал, держась за стену, и сделал шаг, потом ещё и еше, оказалось, он способен ходить, сломанных костей вроде бы нет. Превозмогая боль, Томмот принялся двигать руками-ногами, сначала медленно, затем всё быстрее.

— Вставай! Двигайся, ходи! — заметно взбодрившись, приказал он соседу.

За стеной послышался скрип половиц: Валерий послушно встал.

— Я тебе говорил: поедем сначала к твоим, переночуем, а сюда заявимся утром.

— При чём тут утро — не утро? Нас задержали дозорные! А их и днём и ночью хватает! — Половицы под Аргыловым сердито заскрипели.

— Умён, так понял бы суть! Пепеляев изо всех сил тщится показать себя милостивым. Если бы люди нас тут увидели утром, разве с нами обошлись бы так зверски? А ночь всё прикрывает! Ты жив ещё там? Запомни: благодаря мне жив!

— Ладно, ладно, Чычахов, не будем сердиться друг на друга. Ведь под одним богом ходим.

Томмот не ответил.

Громыхнула дверь за перегородкой, и к Валерию кто-то вошёл.

— Поручик Малышев, это вы? — снизил тон Валерий.

— Валерий Дмитрич…

— Поручик, идите к командующему! Я прошу вас, поручик… Скажите ему…

— Не волнуйтесь! Всё скажете ему сами, — поручик усмехнулся. — Когда приехали?

— Ещё вчера…

— Мы этого не знали. О вашем приезде генерал-лейтенант узнал только что. Захотел увидеть вас, пожалуйста, идёмте. Как тут холодно! Б-р-р! Вас заставили здесь ночевать?

— Я готов!

Уже открывалась наружная дверь, когда Томмот закашлял, давая знать о себе, да пожалел, от шальной радости Валерий вряд ли на это обратил внимание.

Не заявит ли он сейчас своим: попутчика моего надо расстрелять, поскольку я его использовал из крайней необходимости, чтобы он помог мне доставить добытые сведения. Худшее в том, что ему поверят, а мне — нет. Но если он будет уверен, что тень на него не падёт, обязательно постарается от меня избавиться! Хотя всё-таки он трус… Так думал Томмот, прислонившись плечом к дощатой перегородке, по одну сторону которой была удача, а по другую — крах.

Прошли прихожую. Поручик без стука распахнул дверь в смежную комнату:

— Пожалуйста!

За столом, низко склонившись, сидел над бумагами человек в чёрном вязаном свитере. Заробевший Валерий бросил руки по швам: Пепеляев!

— Брат генерал! По вашему заданию…

— А-а, Аргылов! С возвращением! — Пепеляев, выйдя из-за стола, пошёл ему навстречу. — Господь милосердный внял нашим молитвам. Пожалуйста, проходите.

Генерал взял Валерия под руку и, подведя к столу, усадил.

— Только что узнал… Приехали прошлой ночью? Следует поругать кое-кого: герой прибывает к своим, а мне не докладывают!

Валерий открыл было рот, чтобы пожаловаться генералу на Топоркова, но вовремя спохватился: неловко было бы, возвратясь из стана врага к своим, начинать свой доклад с жалобы. Потом… Потом пожалуется.

— Брат генерал!

— Рассказывайте, я слушаю.

Странно осевшим голосом Валерий начал рассказывать, как на пути к Якутску нарвался на красных и после перестрелки едва ушёл от погони, с кем в городе установил связь, как был схвачен по доносу штабс-капитана Соболева чекистами, как уговорил Чычахова и убежал с ним, будучи уже выведен на расстрел. Дальше он рассказал, как с великими трудностями перед арестом добыл копию оперативного плана действия красных войск и что этот документ он при задержании чекистами сумел уничтожить, но главное успел вызубрить наизусть. И без запинки, как стихи, отбарабанил сочинённый им текст.

Генерал с него не сводил глаз, но особенного воодушевления не проявлял.

— Да… Вы доставили сведения большой ценности. — Генерал поднёс ко рту кулак, как заметил Валерий, чтобы скрыть зевок. — Спасибо.

Этот зевок озадачил Валерия, и он заметно сник. Не знал он, что равнодушие генерала вызвано тем, что сообщение Валерия — не новость для генерала. В действительности Пепеляев был немало обрадован: агентурное сообщение, поступившее час назад, подтверждало сведения, добытые Аргыловым. Судя по всему, красные действительно решили стянуть войска к Якутску в надежде на длительную оборону. Эту на редкость благоприятную ситуацию красные прямо-таки преподносили Пепеляеву, как хлеб-соль. К дальнейшему походу можно было подготовиться без спешки, основательно. Что же касается плана красных превратить Якутск в «мощный боевой кулак», то это не более как благое желание.

Если отряд Строда подстережёт в засаде и уничтожит Артемьев, а дорогу из Чурапчи в Якутск, по которой движется отряд Курашова, перережет генерал Ракитин, то из чего составят красные свой «мощный кулак»? Всё-таки что оно такое — этот план красных? Ограниченность стратегического мышления? Трусливое прятание в нору? Но пусть то, пусть другое, а ещё лучше — то и другое вместе, в любом случае это подарок судьбы! Пепеляев встал.

— Брат Аргылов, за отличное выполнение задания от лица командования дружины объявляю вам благодарность. Родина не забудет вас.

— Спасибо, брат генерал!

В знак окончания разговора генерал наклонил голову, но Аргылов всё ещё стоял, разочарованный таким исходом. Сколько раз в мечтах своих рисовал он себе эту встречу! Нет, не такой была эта встреча в мечтах! Под гром оркестра… Пусть оркестра и не будет, пожалуй, но под восторженные крики всей дружины — это уж обязательно — он строевым шагом подходил к генералу и докладывал: задание выполнено. А генерал при всех говорил, держа его за руку: «Подлинный герой! Вручаю в ваши руки судьбу якутской земли!»

В действительности сложилось наоборот: началось с побоев… И хотя всё пришло к благополучному концу, Валерий не мог да и не хотел, пожалуй, скрыть своё разочарование: в штабе, как на грех, кроме адъютанта, о его встрече с генералом никто, пожалуй, и знать не будет. Ах, в каком разительном несоответствии с действительностью обнаружили себя его мечты! С тяжкой повседневностью эти мечты до жестокости оказались не в ладах. Валерий стоял растерянный, словно человек, наблюдающий, как долгожданное вкусное варево нечаянно опрокидывается на шесток камелька. Мстительно вспомнив о Топоркове, Валерий, сам того не заметив, перенёс это чувство на генерала: не может быть, чтобы ему не доложили о задержанных прошлой ночью! Врёт генерал… От этой неожиданной мысли у Валерия исчезло желание жаловаться на Топоркова. Да ещё пришла на память скрытая угроза Чычахова: «Останемся живы, так вместе. А умрём, так и умрём вместе». Расстреляют ли Чычахова как шпиона Чека, или он расстанется с жизнью по-другому, всё равно подозрение упадёт и на него, на Валерия.

— Брат генерал…