Николай Задорнов - Хэда

– Откуда ты знаешь?

– Приехали плотники из Урага, с верфи. Разве ты их не видел? Вон они! Коренастые, пожилые, солидные, очень покорные! Прибыли и молодые: все захотели посмотреть на спуск шхуны «Хэда»! Они удивлены и огорчены. На пир не идут! Дайкан Эгава много раз приезжал на верфь. Он давал указания! Теперь при упоминании об Эгава у всех сводит животы. Молодые уже проболтались! Грозный дайкан, первый мудрец и изобретатель в бакуфу, стал всеобщим посмешищем. Сначала его западное судно в воду не дошло. Тогда приехали советоваться. Кокоро-сан сказал так: постройте стапель у воды. Ваше судно надо разобрать на части и снова собрать уже не на земле, а на стапеле у моря и спустить в воду. Добросовестно все исполнили. Но ничего не получилось. Корабль в воду не идет. Может быть, валится немного в сторону? Боятся, что упадет со стапеля не в море! А столько было хлопот! Столько приказаний, наказаний, требований. Никогда такого случая не было па верфи. Впервые судно построили, потом разобрали и опять еще раз построили, и все без толку. В Урага поэтому иначе не зовут этот корабль, как «Пустые хлопоты»! Очень обидно для Эгава? А Эгава не думал, сколько бывало от него обид? «Пустые хлопоты»! Пустые хлопоты... так можно прозвать самого Эгава. Мол, вон едет на коне наш дайкан «Пустые хлопоты»! Грех смеяться, но что поделаешь! Очень, очень смешно! Потеха! Наш дайкан Идзу – посмешище! Кто бы мог ожидать!

– Он так старался! – сказал Таракити. В сдержанности – истинное совершенство и глубокий смысл! Хэйбею можно простить, у него другой характер.

Высокие матросы в белоснежной одежде расставляли тарелки и японские чашки. Раскладывались деревянные ложки, вырезанные матросами в подарок каждому японскому рабочему. У котлов и костров хлопотали повара. Японцы варили рис и готовили морские лакомства, адмиральский повар жарил мясо, а матросский – из лагеря – любимое кушанье команды – рисовую кашу с солониной и зеленым луком. Японки двигались вереницей по трапу, приносили редьку, рыбу и раков на блюдах, соусы и приправы.

Медленно и с одинаковой степенностью по трапам подымались к столам усатые мастеровые в красных куртках и японские рабочие в коротких нарядных халатах, опоясанных цветными кушачками, Таракити сакэ налили в матросскую кружку до краев, как и соседу его Глухареву. Из такой кружки чай сразу не выпьешь! А как быть теперь?

Во главе стола сидят Путятин, Уэкава в западном мундире и Кокоро-сан. Там же Гошкевич, Сьоза, Татноскэ и офицеры, помогавшие Александру строить корабль. Все друг к другу наклоняются, весело разговаривают, и Путятин крутит ус.

Накамура долго ждали, он появился, оставив своих самураев ниже трапов. Ему, наверно, не хотелось являться сюда. Путятин посылал за ним офицеров. Губернатору разве нельзя сидеть в такой компании? Бывает ведь, что на войне вожди задают войску пир победы и не брезгуют, присутствуют. Плотники теперь возведены в военное сословие, хотя не все. Когда такие важные лица здесь, то не обращаешь внимания на Ота-сан и на Ябадоо Сугуро-сан, которые по обе стороны стола, как бы являются перегородками между рабочими и высокими чинами. На них никто не смотрит, хотя от них бывают большие беды!

– Братцы и товарищи! – заговорил адмирал. – Друзья наши и помощники – японские мастеровые! Плотники, кузнецы, медники, столяры, землекопы, парусники, смоловары! Рыбаки и рисосеятели, кормившие нас!..

Рядом с адмиралом – Накамура. Слыша перевод, он закрутился как на горячих углях. Колокольцов и офицеры чуть не насильно усадили его. Князь тут же рядом с Накамура, обоим втолковывали, что был царь, который сам плотничал, пил и ел с рабочими и победил врагов на кораблях, которые сам построил.

Путятин закончил речь, сказав, что ради спуска на воду первого западного корабля в Японии надо всем выпить. Сьоза переводил его речь слово в слово.

Матросы из кружек начали пить сакэ, как воду. Японцы пили из чашечек маленькими глотками. Старик Ичиро смотрел на сына и на свою кружку, потом, как бы решившись прыгать в прорубь, с яростью схватил ее обеими руками и припал к ней губами, как к смертному кубку.

– Ну как ты, понял теперь закон кораблестроения? – спросил боцман без уха.

Таракити понимал, что ему позориться нельзя. У каждого народа свои танцы и свои обычаи. Сперва, когда крестьяне видели, как матросы по утрам шагают, шеренгами перебегают, ложатся, потом вскакивают, бегут и машут ружьями, тычут ими в воздух, они не могли понять, что делается. Зачем? Как и все старики, Ичиро объяснял: это такие танцы. У всякого народа свои обычаи! Еще он говорил: бедность порождает воров. И еще: исполняй обычай того места, где находишься.

Таракити пил из кружки, как русские, будто бы не первый раз. Ичиро громко объявил соседям и попросил передать всей заморской армии матросов, что очень благодарен и перед отъездом всех их точно так же угостит сам. При этом махнул рукой, как Глухарев, когда тот приказывал подкатывать лебедку к стапелю.

...Тут бакуфу, посольство, плотники, метеке, матросы – все за одним столом. Русские зовут князя Мидзуно «старый гиляк Афонька». Тот сидит и не шелохнется. Тут же Ота и Оаке и старик Ичиро. Все перепуталось. Это уже революция. Так думает Накамура и уже не боится и не ерзает. Сакэ помогает всем занять правильную дружескую позицию.

Путятин замечал матросские хитрости. Приказывал поставить всем японцам маленькие чашечки, а его надули. Что за народ! Как же их не лупить! Что за отрада русского человека! Обязательно споить гостя! Видно, решили испытать и угостить по-свойски, из уважения, – мол, посмотрим, сильны ли вы в главном. А, мол, работа что! Дураков работа любит! Так?

Обед начался тихо, но понемногу все разговорились, и казалось, что вскоре уже никто не обращал внимания на адмирала и представителей наивысочайшего в мире правительства, словно не впервой пили с ними.

Поднялся Путятин, и вмиг все стихли, отставили стаканы и чашечки.

– Скажите, пожалуйста, как ваше имя? – спросил адмирал, обращаясь к Таракити.

– Встань... встань, – подтолкнули матросы плотника.

Таракити приподнялся.

– Таракити...

– Пожалуйста, Таракити...

– У вас ведь фамилия Уэда? – подсказал кто-то.

– Вот, Уэда-сан, спасибо за работу. Вам передается мой подарок от русского царя за помощь и старание.

Адмирал отстегнул от петли мундира цепочку, протянул плотнику свои карманные часы. Подозвал Таракити к себе, обнял его и поцеловал.

– Теперь вам надо учиться самому составлять чертежи, – тихо сказал Путятин и взглянул на Накамура-сама. – А ваше имя? – обратился он к следующему рабочему.

– Кикути, – отвечал пожилой плотник.