Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

– Я водку не пью.

– Тогда мёд покушайте.

В разговоре, санитарки назвали свою начальницу Светланой Сергеевной. Теперь её имя уже не было засекреченным. Всех присутствующих медсёстры прослушали и сделали выводы, что тяжелобольных нет. Мне, конечно, хотелось подружиться со Светланой, но где уж мне, старшине тягаться с капитаном. Было очевидно, что санинструктор отдаёт предпочтение Озерову. Она больше других уделила ему внимания, и не сводила с него глаз. Капитан Озеров был мужчиной видным, симпатичным, и возраст тридцать лет, вполне подходящий. А главное – это орден на его груди и несколько медалей.

После медпункта мы с Озеровым зашли в штабной блиндаж. Там застали на месте командира полка. Обычно, его трудно найти, но на этот раз повезло. Подполковник тоже сильно кашлял, и не только от табака. В такую погоду многие простужались. Я спросил у него разрешения подлечиться в гостях у Озерова. Он был не против, а, узнав о мёде, сам решил пойти в гости вместе со мной.

Начинало смеркаться, и вдалеке, над передовой, изредка взлетали осветительные ракеты. Отправились в путь мы большой группой. Приладышев взял с собой для охраны отделение автоматчиков, из роты разведки. Участились случаи вылазок немцев в наши тылы. Они совершали диверсии и брали языков. Их разведка тоже активно работала.

Землянка комбата Озерова была вырыта в склоне оврага, примыкавшего к реке Шеймене. До реки оставалось метров сто. На той стороне были немецкие позиции, и оттуда доносились редкие автоматные очереди. Рядом с землянкой комбата в ряд расположились другие землянки бойцов первого батальона. Место удобное, и замаскировано кустарником, росшим по всему оврагу. Вдоль этого берега реки проходила череда наших траншей. Я уже не раз там бывал.

Войдя в землянку, Приладышев спросил хозяина:

– Почему у тебя не топлено? Ведь сейчас не лето.

– Вы разве забыли, что мы топим только в ночное время?

– Да, помню. Дым может выдать ваше расположение. А ты не мог запастись углями? Уголь же горит без дыма, – в свою очередь упрекнул его Приладышев.

Смутившись, комбат крикнул:

– Баранов! Иди сюда!

Сидевший возле землянки часовой всё слышал и спросил:

– Что прикажете, товарищ командир. Затопить печку? Дрова сухие заготовлены.

Через несколько минут в железной печурке уже трещали дрова и в землянке появился едкий дым, от чего присутствующие закашлялись. Но когда печка раскалилась, то дымить перестала. На улице стемнело, и Озеров зажёг керосиновую лампу. В землянке стало уютно. В нашей компании оказались ещё два офицера – начальник штаба батальона и командир второй роты.

– Где ты столько мёда раздобыл? – полюбопытствовал Приладышев, глядя на пятилитровый бочонок.

– Есть тут в ближайшей деревне пасека. Пасечник принёс нам этот мёд, – пояснил комбат.– Он нам сочувствует, сам из партизан, хороший старик.

– Ну, давай, капитан, разливай водку, по кружкам да мёд по котелкам, – потирая руки, проговорил Приладышев.

Капитан всё это сделал, и Подполковник встал, держа в руках кружку:

– Предлагаю выпить за павших в боях наших товарищей. Вечная им память.

После этого все встали и выпили стоя, упираясь головами в низкий потолок. Затем закусили мёдом. Как водится, возникли бурные разговоры на разные темы. Начали с обсуждения боевых задач, а закончили женщинами. Я давно заметил, что в мужской компании всегда разговор заканчивается темой про любовь, про женщин. И тут стали обсуждать нашу новую девушку санинструктора. Озеров захмелев, откровенно признался, что влюбился в неё, как мальчишка.

– Ты же женат, – удивлённо посмотрел на капитана Приладышев.

– Я вдовец, – вздохнул Озеров. – Моя жена погибла во время бомбёжки, а дети умерли от тифа. Мне об этом тёща в письме сообщила, ещё в сорок третьем.

– Соболезную от всей души, – прижимая руку к сердцу, сказал Приладышев. – Извини, не знал. Только послушай моего совета: днём к санинструктору не ходи, её авторитет подмочишь.

Два дня мне разрешили отлежаться в землянке Озерова. Водка и чай с мёдом сделали своё дело, и мне стало легче. На третий день я вновь приступил к своим обязанностям, к обучению снайперов.

В один из дней октября, я и двое снайперов, устраивали засаду на линии фронта, где располагался второй батальон. Одного снайпера звали Костя Смирнов, а другого Миша Скворцов. Оба они воевали больше года, и были недавно переведены в снайперский взвод. Сорокалетний Костя выглядел значительно старше, на все пятьдесят лет, поэтому к нему прилипло прозвище «Старик». Миша наоборот выглядел как школьник, и его прозвали «Студент», хотя в институте он не учился. У нас в полку многим давали прозвища. В моменты затишья на фронте солдаты любили пошутить, посмеяться друг над другом, чтобы снять нервное напряжение. Без шуток на войне нельзя, иначе с ума можно сойти.

И вот мы вырыли, как полагается, два окопа, основной и запасной. Всё это происходило на берегу реки Шеймена. Шириной она была метров десять, но не глубокая. В том месте, где мы расположились, можно перейти её вброд. Противоположный берег в темноте едва различался. Длинные ряды колючей проволоки, за которой были немецкие окопы, тянулись вдоль обрывистого берега. Днём хорошо видно амбразуры дотов и дзотов, которые врыты в берег, а ночью, когда не стреляют, можно услышать и понять немецкую речь. До их траншей от нашего места, было чуть больше ста метров.

Погода в ту ночь стояла пасмурная, темно, ни луны, ни звёзд на небе. Ракеты тоже редко запускали. Мы с ребятами взяли с собой одеяла, которые нашли в ближайшей деревне, и легли на краю окопа, укрывшись ими. В засаде без движения очень холодно, поэтому приходилось утепляться. Мы прижались друг к другу и так под одеялом согревались. Стали ждать рассвета, чтобы утром начать работать. Своё дело снайпера называли скромно «работой».

– Что-то я не могу согреться, зуб на зуб не попадает, – прошептал Костя Смирнов. Он явно намекал на фляжку с водкой. Я понял намёк, сам озяб и тихо сказал:

– Ну, выпей немножко, раз уж замёрз. Я тоже выпью, а то опять заболею ангиной.

Мы все выпили по чуть – чуть и тихо разговариваем.

– Надо теперь закурить, – шепнул мне на ухо Миша.

– Кури, только под одеялом, – разрешил я, – а то немцы огонёк от сигареты заметят и будут в нас стрелять. У Миши имелись трофейные сигареты, и он всех угостил.

– Расскажи, Старик, как ты летом к бабе на хутор ходил, – обратился Миша к Константину.

– Отстань, сейчас нет настроения. Давайте лучше вздремнём, что-то спать хочется, – проворчал тот.

Я согласился и предложил ребятам два часа поспать, а потом Миша меня сменит, и тогда я посплю. Так и решили. Снайпера быстро уснули и засопели. Меня тоже сильно клонило ко сну. На передовой было тихо, на противоположной стороне тоже спали. Стреляли где-то вдали на левом фланге. Вдруг закричала какая-то птица, и я очнулся, чуть не заснул. Надо бы вылезти из-под одеяла и прогнать сон, но не хочется покидать тёплое место. Я хорошо пригрелся и всё же чувствовал озноб, видимо, поднялась температура. Опасаясь, что могу уснуть против своей воли, разбудил Мишу. Тот с трудом проснулся, громко бормотал и чавкал, ворочался, запуская под одеяло холод. Дальше я ничего не помнил, потому что заснул.