Дмитрий Власов - Там, за передним краем

Рассказ сержанта вспомнился Лаврову, когда он увидел оживленно беседующих пожилого солдата и юнца, у которого над верхней губой лишь светлый пушок обозначился. Пожилой что-то неторопливо объяснял, изредка затягиваясь самокруткой. Молодой был весь внимание, ни одного слова не пропускал. «Этому встретился свой Михаил Ильич, — подумал Вадим. — Науку солдатскую, суть фронтовую быстрее освоит».

Тут же, на поляне, положив на пенек лист фанеры, сидел ефрейтор с медалью «За боевые заслуги» и записывал в книгу учета вновь прибывших. Они подходили в порядке очереди, отвечали на вопросы ефрейтора. Тот ровным красивым почерком записывал. Подошел невысокого роста крепкий паренек. Глаза — щелочки, скулы широкие. Ефрейтор, не поднимая головы, задает вопрос:

— Фамилия, имя, отчество?

— Туголуков Тэкки.

— А отчество?

— Нет отчества.

— Значит, безотцовщина?

— Почему обижаешь? Есть отец, хороший, умный, охотник, Николай звать.

— А чего же ты голову морочишь? Так и запишем — Николаевич. Национальность?

— Юкагир.

— Это что еще такое? Киргиз, что ли?

— Киргизы живут на юге, а мы на севере.

— Ну тогда эскимос?

— Юкагир, понимаешь, юкагир! А можно и одул, так мы себя называем.

Ефрейтор почесал ручкой за ухом, посмотрел на новичка и глубокомысленно изрек:

— В общем, я пишу пока «русский», а там разберемся. Отходи. Следующий!

Один из вновь прибывших — сутуловатый мужчина лет тридцати с крупным носом и выбритым до синевы подбородком уже демонстрировал свое мастерство. Усадив на застеленный белым куском материи пенек старшину хозвзвода, он принялся подстригать его. Матово поблескивала в руках машинка, порхали, поклацывая, ножницы. А под конец специалист-парикмахер даже побрызгал старшину одеколончиком.

«Ну, этот дальше хозвзвода не пойдет, — определил Лавров. — Будет при штабе воевать машинкой и ножницами».

К писарю подошел высокий, смуглый капитан Кобахидзе, командир артдивизиона. Кончики смоляных усов подкручены как два буравчика. Заглядывая в список через спину солдата, спросил:

— Артиллеристы есть?

— Так точно, товарищ капитан! — громко произнес стоявший сзади офицера сержант. — Разрешите представиться: сержант Генералов.

Кобахидзе повернулся, внимательно посмотрел на рыжеватого кряжистого сержанта с орденом Славы III степени на груди.

— Кем воевал?

— Командир расчета стадвадцатидвухмиллиметровой гаубицы.

— Годишься. Пойдешь ко мне в дивизион?

— Товарищ капитан, только я не один. Со мной друг. Вот он — рядовой Ловцов. В госпитале рядом лежали. И тут хотим быть вместе.

— Но он же пехотинец, — сказал Кобахидзе. — А гаубица — это не винтовка. Учить его некогда. Пусть в стрелковую роту идет.

— Ловцов — прирожденный артиллерист, — не сдавался сержант. — У него восемь классов. Задачки артиллерийские решает, как семечки лузгает. Я его в госпитале натаскивал. Главную солдатскую награду — медаль «За отвагу» — имеет. Через две недели из него выйдет отличный наводчик. Даю голову на отсечение.

Командир артдивизиона с улыбкой смотрит на сержанта, потом на солдата. В умоляющих взглядах того и другого одно слово: возьмите. Кобахидзе минуту думает и, прищурив один глаз, спрашивает Генералова:

— Значит, даешь голову на отсечение?

— Даю! — И чтобы капитан не сомневался, нагнул ее тут же: дескать, пожалуйста, рубите.

— Ну ладно, — говорит офицер. — Через две недели сам проверю.

— Спасибо, товарищ капитан, — радостно произнес сержант. Повернувшись к Ловцову, объявил: — Все, Женя, прощайся с матушкой-пехотой, отныне будешь молиться «богу войны».

Прибыло пополнение и к снайперам. Когда Вадим пришел в землянку, там в окружении девушек сидели две новенькие. Познакомились. Марина Степаненко и Дина Абрамова. Обе закончили школу снайперов. Были в 3-ей Ударной. Теперь вот сюда перевели.

Дина — голубоглазая, высокая, плотная. При разговоре чуть шепелявит, вроде зуба недавно лишилась. Но они у нее все целы. И когда она улыбается, то обнажает хоть и редковатые спереди, зато яркой белизны и отменной прочности. Голос резкий, слова будто рубит. Сейчас в землянке слышно только ее. Она рассказывала о боях в Белоруссии, вспоминала о знакомых всем инструкторах, о комиссаре школы Екатерине Никифоровне — «маме Кате». Вместе со всеми с интересом слушала подругу и Марина. Прядь темных волос соскользнула ей на лоб. Изредка, подняв голову, она обводила взглядом землянку, новых подруг. И тогда Вадим видел две агатово поблескивавших бисеринки. «Глаза как у Катюши Масловой, — подумал он, — цвета мокрой смородины». Рядом с ней лежала гитара.

«А эта штука откуда?» — молча спросил у Светы Удальцовой. Та так же молча, чтобы не мешать рассказу Дины, пояснила: привезла с собой Марина — большой любитель этого инструмента.

Вскоре начало смеркаться. Зажгли лампу-«сталинградку». И тут у двери раздался чей-то голос:

— Девушки, к вам в гости можно?

— Ой, кто это? — удивилась Таня.

— Старший лейтенант Мамонов, — ответил тот же голос. — И два друга со мной. Проведать вас пришли.

— Подождите минутку, — сказала Наташа. — Мы позовем.

Девушки начали быстро поправлять плащ-палатки, застилавшие еловый лапник, прихорашиваться. Лавров подозрительно посмотрел на Климанову. Откуда это у нее кудряшки появились? Вспомнил: уходила куда-то с шомполом от немецкой винтовки. Значит, где-то разогревала его и делала себе «барашки». Зачем? Выходит, она знала, что придут гости? А может, даже сама пригласила?

Суматоха длилась две-три минуты. Наконец Наташа, взглянув на командира, громко крикнула:

— Входите, пожалуйста!

Первым ступил в землянку Мамонов — высокий румянощекий старший лейтенант. На щегольски заправленной гимнастерке поблескивали два ордена Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». Вслед за ним вошел лейтенант. Совсем юный. На погонах эмблемы связиста. На правой щеке, ближе к глазу, — глубокий шрам. «Молодой, да ранний, — отметил про себя Вадим. — Успел где-то с «курносой» повстречаться. Кстати, не он ли Таню в сосняке целовал?» Третий еще при входе снял пилотку да так и стал в дверях, будто школьник в учительской. На погонах у него темнели нашивки буквой «Т».

— Позвольте представить моих друзей, — обнажая с небольшими залысинами голову, произнес старший лейтенант. — Это Аркадий Скворцов, лейтенант, командир взвода связи. А это Алексей Болдырев, старшина, комсорг батальона. Меня звать Леонид Митрофанович, Леня. Послал нас сюда замполит полка Тимофей Егорович Воронков. «Посмотрите, — говорит, — как живут девушки, не нуждаются ли в чем, не обижают ли их?»

— Так вы вроде комиссии? — прищурив глаза, спросила Надя Чурикова. — Ну и что будете проверять? На «форму двадцать»? Или морально-бытовое состояние?