Дмитрий Власов - Там, за передним краем

— Хороший замысел всегда дерзкий.

— Добре. А как ты все это представляешь? — Командир дивизии положил бинокль на бруствер окопа, сам ближе подвинулся к Тимофею Егоровичу.

— Пока никак, — ответил тот. — Одно понимаю; к рассвету собор надо захватить.

Комдив задумчиво молчит. Потом негромко произносит:

— Заманчиво. Но чтобы сделать это, нужны отчаянные люди.

— Жаль, что нет нашего Николаева, — вздохнул майор. — Тот бы нашел лазейку.

— Стоп! — вспомнил вдруг полковник. — Есть у меня на примете один лейтенант. Хитрющий, самого черта вокруг пальца обведет. Но и зря на рожон не полезет.

— Кто же это такой?

— Лейтенант Мотовилов, из сто шестьдесят шестого полка. Думаю, что он справится. — Подозвал адъютанта. — Володя, свяжись с командиром сто шестьдесят шестого, пусть срочно пришлет сюда лейтенанта Мотовилова.

Старший лейтенант козырнул и, пригнувшись, побежал к командно-наблюдательному пункту батальона, где был телефон.

— Могли бы и в четвертом найти храбреца, — обиженным тоном произнес замполит. — Лейтенант Павлов, например.

— Тут дело такое: впереди храбрости смекалка должна идти. Понял, комиссар? Лейтенант Мотовилов хоть и не козырист, но находчив.

Полковник берет бинокль, снова смотрит на Дубулти. Изредка ухают мины, то с нашей стороны, то с немецкой раздаются пулеметные очереди. Совсем рядом неумолчно шумит море. Небо сплошь закрыто тучами. Но дождя нет. Только ветер, холодный и влажный, пронизывает насквозь.

Прибежал лейтенант Андрей Мотовилов. Невысокого роста. Темный пушок над верхней губой. Пилотка чуть сдвинута назад. Лицо улыбчивое.

— Сколько вам лет? — спросил Тимофей Егорович.

— Двадцать уже, — ответил лейтенант.

— Коммунист?

— Нет, комсомолец. — И смотрит выжидающе на командира дивизии.

— Есть одно дело, — проговорил тот. — По-моему, интересное. Видишь собор? Да, да, тот самый, в Дубулти. С него всю дивизию нашу видно. Надо лишить немцев такой возможности.

— Взорвать? — оживился лейтенант.

— Для этого ума большого не требуется. А вот захватить его да продержаться до рассвета, пока перейдем в наступление, — дело иное. За тем и пригласили тебя. Сможешь?

Лицо лейтенанта посерьезнело. Молчит, кусает губы. Смотрит на часы, потом на командира дивизии.

— Надо обмозговать. Разрешите, через пятнадцать минут доложу свое решение.

— Ну что ж, обмозгуй, подождем.

Мотовилов отошел в сторону, достал карту, развернул. Ничего не видно. Снова сунул ее в планшет. Присел на корточки, стал чертить прутиком на песке. Задумался. Смотрит в сторону Дубулти, загибает пальцы. Поднялся, руку — к пилотке:

— Товарищ полковник, собор можно захватить и удержать. Для этого нужны человек восемь, но таких, чтобы все умели. Четверых я знаю. Из них один сапер. Еще бы пару разведчиков да стрелка меткого.

— Есть у вас такие? — комдив взглянул на Воронкова.

— В четвертом Краснознаменном-то? Конечно! — Майор подозвал старшину Болдырева. — Слышал разговор? — Тот кивнул. — Быстренько вон к тому каменному дому. Там начальник штаба. Передашь: срочно сюда двух разведчиков и снайпера.

— В полной экипировке, — добавил Андрей Мотовилов. — Патронов пусть возьмут побольше.

Проводив взглядом убегавшего старшину, полковник повернулся к лейтенанту:

— А теперь докладывай, что надумал.

— Разрешите, я схемку нарисую. — Подошвой сапога Мотовилов разровнял небольшую площадку, провел прутиком ломаную линию. — Вот передний край. Справа — море, слева — река, впереди — Дубулти. — Прутик чертит дома-квадратики, треугольник. — Это собор. Прямо к нему не пройти. Тут глухо. Со стороны моря — тоже бесполезно. Немцы ждут оттуда десант, весь берег колючей проволокой опутали, мины повсюду насовали, пулеметчики дежурят. Сподручнее пробраться вот здесь, у реки. Почему? Наши с той стороны подошли. Фашисты от берега держатся подальше, уверены, что форсировать Лиелупе здесь никто не будет. Вот тут, у самой воды, мы и прошмыгнем.

— По-моему, замысел правильный, — одобрил комдив. — Хочу добавить: как только вы двинетесь, мы по центру небольшую заварушку устроим, постреляем, «ура» покричим. Отвлечем фашистов.

— Это будет в самый раз, — сверкнул белозубой улыбкой лейтенант. — Нам бы только через передовую пробраться. А там знаем, что делать.

— Предположим, — сказал полковник, — пробрались вы к собору. А дальше?

— Около него, конечно, часовой. — Для наглядности Мотовилов ткнул прутиком возле треугольника. — Надо снимать. Как? Будем смотреть по обстановке. Лучше — ножичком. А нет — так из винтовки. Под общий шумок. Но чтоб наверняка. Потому и снайпер нужен. Внутри собора тоже особенно шуметь не будем. Ребята мои умеют работать ножичками и прикладиками.

— Годится, — согласился командир дивизии. — Как только захватите собор, с колокольни его дадите вверх две очереди трассирующими и красную ракету. Батальоны к рассвету будут готовы атаковать.

Через несколько минут вместе со старшиной Болдыревым прибыли Ушаков, Туголуков и сержант Лавров. Лейтенант придирчиво осмотрел их, два раза повернул кругом. Потом снова приложил руку к головному убору.

— Все нормально, товарищ полковник. Разрешите идти?

— Так не забудь: две очереди трассирующие вверх и красную ракету впридачу, — напомнил комдив, пожимая на прощанье руку Мотовилову.

Качнув головой разведчикам и Вадиму, чтоб следовали за ним, лейтенант пошагал в темноту. На ходу стал пояснять:

— Веселенькое дельце предстоит. Надо оккупанту спинку почесать. Да так, чтобы спинка эта огнем заполыхала. Сейчас соберемся всей группой, разложим все по полочкам…

К реке спустились далеко за полночь. Лейтенант еще раз повторил порядок следования:

— Впереди идут сапер и Богданов. Сапер землю нюхает, каждую кочку ощупывает, а Богданов — кусты и всякие там окопы. Поняли? Чтоб всё видели и чуяли. За вами идем я, снайпер и разведчики из четвертого. Прикрывают Завязкин и Гулько. Наш союзник — тишина. Ни одного выстрела. В случае необходимости — ножички, прикладики. У разведчиков финки есть. А у тебя, снайпер?

Вадим молча достал кинжал с надписью «Аллес фюр Дойчланд». Надя, когда хоронили Риту, взяла у нее из рюкзака и передала сержанту.

Мотовилов взвесил кинжал на руке:

— О-о, эсэсовский! Трофей, что ли?

— Не мой, а память — до конца войны.

Ночной темноте ни минуты не давали покоя. То и дело прошивали ее трассирующие светлячки, бурыми сполохами озарялись то одна сторона, то другая. Здесь, под бережком, было спокойнее. Но холодно и сыро. Солдаты прижались друг к другу: так теплее.

— Можете подремать малость, — сказал лейтенант, взглянув на часы. — А я послушаю, как жизнь идет у фашистов. Между прочим, интереснейшее занятие и небесполезное.