Тихомир Ачимович - Космаец

— Как тебе сказать, и есть и нет. Отец и мать живы, если можно назвать это жизнью, даже перец и тот по карточкам дают. Была у меня жена и сын, да знаешь ведь, какое сейчас время, убивают всех. — Комиссар сел на постель, закурил и остался сидеть, подогнув к груди колени и закрыв глаза…

В комнате наступило молчание, только было слышно, как где-то в стене беззаботно играет на своей скрипке сверчок. Вдали слышался гул орудий, но Божич закрыл глаза и уснул под эту музыку, как в детстве засыпал под пение матери.

Проснувшись, Иво сразу вспомнил ночной разговор с комиссаром и поднялся, ежась от утренней прохлады. Снимая гимнастерку, он было подумал, что все это дурной сон (плохие сны так часто снятся в тяжелое время), но увидел ремень и сумку Ристича и понял, что все это ему вовсе не приснилось. И все же немного спустя он облегченно вздохнул, теперь ему будет легче, теперь у него есть комиссар, «большой политик», который прошел огонь и воду, даже в тюрьме сидел.

На дворе улыбался теплый августовский день. Грело солнце, а трава и листья на деревьях еще красовались в блестящем жемчуге росы. Пахло спелыми яблоками, а снизу, от реки, где расположился хозяйственный взвод, тянуло запахом жареного лука и подгорелого масла.

У домов, по улочкам и садам слонялись без дела бойцы. Они выспались, побрились, привели себя в порядок, но, как всегда, голодны. Где-то стучит топор, жалобно поет пила, вот послышался смех и гомон, наверное, это играют в жучка. Так бывает в деревнях после уборки урожая: парни ходят по селу и поют, а сами искоса поглядывают, смотрят ли на них девушки.

От костров, которые ночью жгли часовые, поднимался голубоватый дым и стлался по оврагам, а над горными вершинами синели клочья тумана, похожие на белые овчинки, развешанные на солнце. Пулемет вдали молчал, а может быть, его просто не было слышно за дневным шумом, гул орудий тоже стал слабее и доносился будто из глубокого колодца. Всюду кипела жизнь, и только изредка откуда-то издалека доносились звуки, напоминающие о тяжкой борьбе, в которой гибнут люди.

На небольшой полянке, огороженной камнями, Божич увидел своих бойцов и среди них нового комиссара.

Без рубашки, в черной шелковой майке, снятой, вероятно, с немецкого офицера, весь мокрый, как будто из реки вылез, он бросал вместе с бойцами камни. Каждый старался забросить как можно дальше. Все весело смеялись.

— Откуда ты такой взялся, никто с тобой справиться не может? — криво улыбаясь, спросил комиссара один из бойцов.

— Оттуда же, откуда и ты, — коротко ответил комиссар.

— Влайо, разве подобает комиссару слишком уж запросто держаться с бойцами? — улыбаясь спросил Божич, когда потный и усталый комиссар сел рядом с ним на землю.

— Почему не подобает, человеку все подобает.

Бойцы прекратили игру и, как по команде, вытаращили глаза на Ристича, потом в недоумении переглянулись.

— Вот это да, здорово мы осрамились, — смущенно выдавил Милович.

— Да брось ты, ерунда, — засмеялся кто-то из бойцов. — Разве он похож на комиссара? И где у него планшетка? Стева всего-навсего политрук, да и то с планшеткой не расстается.

— Разве вы не видите, Божич нас разыгрывает. Спроси, Бориво́е, нашего комиссара, умеет ли он читать и когда в этом году будет юрьева пятница.

— Юрьева пятница будет тогда, когда ты, товарищ, станешь настоящим человеком. Да и боец ты еще не настоящий. Смотри, на куртке нет ни одной пуговицы. А рубашка прокоптилась, словно ты не снимал ее все семь наступлений [20] Семь наступлений — имеются в виду наступательные операции германских войск против партизан в период 1941—1944 гг. . Иди побрейся, выстирай рубашку, пришей пуговицы и явись ко мне.

— А где я пуговицы возьму?

— У мамочки в комоде.

Лицо бойца свела судорожная гримаса, на лбу появились крупные капли пота, а глаза заморгали, как у кота, которого поймали на месте преступления.

Партизаны хохотали.

— Иди умойся, бродяга прокопченный. Весь заплесневел.

— От тебя похуже запашок.

— Не знал я, что ты так здорово лаешь, а то взял бы тебя дом стеречь.

— Если твоя жена овдовеет, я к ней в сторожа пойду.

И так, поддразнивая и подкалывая друг друга, бойцы разошлись.

— Как тебе нравится эта орава? — любопытно заглядывая в глаза комиссара, спросил Божич, когда они остались одни.

— Я еще и не таких видел! Ничего, я люблю воевать вместе с сорванцами! — глядя вслед бойцам, ответил Ристич и, вынув сигарету, спросил: — А скоевцы есть?

— Есть, да еще какие молодцы! И коммунисты тоже есть.

— Коммунистов много?

— Нет, не очень… Гибнут наши товарищи, как сербы на Ко́совом поле [21] На Косовом поле в 1389 г. произошла кровавая битва сербских и турецких войск. Победили турки, и после этого Сербия несколько веков находилась под их гнетом. . Сейчас вот собираемся одного командира взвода, Космайца, в партию принимать. Хороший парень, в бою себя не жалеет, а в партию мы его никак принять не можем. Каждый раз чего-нибудь натворит… Чертовский у него характер.

— Космаец, говоришь? Это не тот, что взял в плен немецкого генерала? Я читал в газете… А он откуда?

— С Космая, конечно.

— Ну да. Космайский пастух. Они ведь, братец ты мой, в сорок первом году, первые поднялись, это уже история. А он кто, пастух или пахарь?

— Черт его знает, мне кажется, он и сам толком не разберется. Известно только, что он не из богатых, у нас ведь все пахари и чобаны, железнодорожники, каменотесы, слесари, ты у нас первый интеллигент.

— Брось ты, какой там я интеллигент.

— Ну, знаешь, ты все-таки учился в гимназии.

— Когда это было, я все позабыл.

— Может, это и так, но ты лучше помалкивай, — попросил его Божич. — Не докладывай ты бойцам об этой гимназии.

— Скрывать хуже.

— Ничего. Не любят у нас ученых. А вот что в тюрьме сидел, обязательно расскажи; Ну, приври малость, знаешь, как это умеют настоящие комиссары, расскажи, как тебе там было тяжело, как тебя мучили…

— Никто там меня не мучил, — прервал его Ристич.

— Ну и пусть, а ты скажи, что мучили… Вот наш командир хороший парень, а бойцы долго его не любили, не доверяли, и все потому, что он студентом был. Теперь, правда, совсем другое дело.

За разговором они незаметно подошли к дому, где ночевали, здесь их ждал связной с двумя манерками холодной воды для умывания. В соседних колодцах вода была вонючая — застоялась. Поэтому умывались речной водой, от нее пахло травой и камнями. После умывания связной побежал на кухню за завтраком.

Завтрак готовили впервые за последние три дня, а командир роты уселся на ступеньках дома с бумагами в руках. Тут же пристроился и Ристич, он читал вслух какую-то странную книгу с множеством картинок. Слова в книге были чужие, Божич не понимал их.