Велько Ковачевич - Молодой лес

Что с ней сейчас? Как вырвалась из моих рук ее тень? Почему ее повели вооруженные люди? Почему на зеркало опустилось покрывало? Чтобы я не видел, какой дорогой ее увели? Чтобы проникнуть в глубину зеркала и напасть на ее след, я быстро заглянул за него. Там был мрак слепоты. Неужели это я ослеп и больше никогда не стану зрячим? Из темноты слышится мой голос, он заклинает меня не колебаться, не падать духом, пока еще свежи следы. Путь далек. Выдержишь, не пропадет решимость, преодолеешь все препятствия, придешь к ней.

Я пробираюсь сквозь мрак, ударяюсь о стволы деревьев то головой, то туловищем, а они меня все окружают, наскакивают, как бы играя со мной. Что-то горячее ударило меня по глазам, и я прозрел. Зеркало снова блеснуло передо мной, открыв свою недостижимую глубину. Где-то в ней должна находиться Весна. Но девушка все не появлялась. Но вот показался тот перекресток, где ее поймали. И стрелки времени повернули назад. Я стою на перекрестке вместе с Глухим, оглядывая каждый путь, чтобы понять, по какому ее унесли. Все они одинаковы, все извилисты и все теряются в бескрайней дали. Каким путем идти? Как найти ее путь? И снова слышу свой голос: «Выбирай! Одна дорога — жизнь, другая — смерть. Ошибешься — поправить нельзя!» Ах, освободиться бы от этой ложной тени, которая преследует меня и заставляет колебаться! Какой-то отвратительный тип говорит моим голосом, чтобы помешать моему намерению. И снова: «Даю тебе последний совет: не спеши!» Не могу поверить, что эти пути ведут совсем в противоположную сторону. Я ищу только ее путь, я найду его. Вдруг на одном из них я заметил следы. Это следы ее ног. Вот путь, который я ищу. Пойдем только по нему. И снова слышу свой голос: «Ложные это следы. Они отведут тебя дорогой, откуда не вернешься!» Ты меня не испугаешь, двойник! Кто-то говорит моим голосом. Но мы оба смело идем выбранным путем. После нескольких шагов раздается голос комиссара: «Вернись, Испанец, это не твой путь. Забываешь, зачем ты пришел на Витуну». Потому и иду, что знаю, зачем пришел. «Мы ее выкупим, Испанец! У нас найдутся пленные и для нее!» Я ее потерял, я ее и выкуплю. Это мой долг. Мы бежим, чтобы не слышать больше ничьих голосов.

Мы вошли в какой-то туннель, где нет ни света, ни жизни. Зеленая слепота поглотила все. В ушах у меня все время звучат голоса комиссара и мой. Я остановился на секунду, словно собираясь вернуться, мне показалось, что начинаю колебаться, и, не раздумывая, я бросился вперед.

Мы проникли в мертвое царство, чтобы победить его. Эта мысль придает мне сил, чтобы выдержать все, победить и снова увидеть свет. Не вернуться ли мне туда, где я слышал эти голоса в последний раз, чтобы снова потянуть их за собой? Кто знает, где конец этому зеленому мраку? Еще немного. Впереди всегда день. Только один шаг отделяет несчастье от счастья. Мы бежим быстрее. Туман начинает рассеиваться, зеленое отступает, открывая солнце. Наступает царство тепла и света весеннего дня.

Мы у подножия Витуны, перед самым домом на краю. Подошли ближе, чтобы рассмотреть обстановку. Здесь все по-старому. Воинские части на другом краю. Оттуда доносятся редкие выстрелы. Если ведется учебная стрельба, опасности нет. Возле дома никого. Не видно пулеметных и винтовочных стволов. Еще раз осматриваем, в порядке ли наша одежда, и идем вперед. Остановились перед ступеньками крыльца и прорепетировали еще раз приветствие поднятой рукой. У Глухого два раза не получилось: рука сжималась в кулак. Я выругал его: ведь эта мелочь могла все испортить. Затем спокойно вошли внутрь. Только мы переступили через порог, как перед нами появился человек, которого мы искали. Он был в пижаме. Мы вытянулись и подняли в знак приветствия руки. Он ответил нам тем же.

— Почему так рано, господа?

— Партизаны наступают, — ответил я, не назвав его по чину, так как не знал его. — Надо отойти. Нас окружают. Мы посланы для вашей охраны.

— Они нас окружают?

— Да. Слышите стрельбу?

— Откуда они появились? Разве так исполняются мои приказы? Разве их не уничтожили?

— Видимо, не всех. Да и тяжело это сделать с таким народом, и в таких горах, — заметил Глухой, беря нить разговора в свои руки, словно потеряв ко мне доверие.

— Я приказал все стереть с лица земли.

— Уничтожено все, что можно. Только разве уничтожить народ и горы?

— Об этом сказано в приказе о наступлении.

— Надо все поправить новым наступлением, господин майор, — Глухой наградил его первым пришедшим в голову, званием.

— Не майор, а генерал. Вы, лейтенант, теряете присутствие духа.

— Волнуюсь. Впервые приходится говорить с генералом.

— Значит, отступление? Перед ними? Это печально, господа.

— Не отступление, а заманивание их в ловушку.

— Вы подогнали мою машину?

— Надо добираться до нее кружным путем. Один участок простреливается партизанами. Может, и прошли бы, но не имеем права подвергать опасности вас. Приготовьтесь как можно скорее.

Генерал переоделся в мундир. Он не такой толстый, как мне казалось раньше. Если понадобится, сможем тащить его на себе.

— За мной, господин генерал. Небольшой подъем — и мы у машины.

Глухой шел впереди, пригибаясь, словно вокруг свистели пули. Снизу слышалась стрельба. Создавалось впечатление, что на местечко кто-то напал. За Глухим важно шагал генерал, только изредка пожимая плечами. Я следовал за ним с револьвером и веревкой в кармане, на случай если придется его связать. Когда мы подошли к подъему, Глухой повернулся к генералу и стал снимать с него пояс с револьвером.

— Дайте мне револьвер! — резко приказал генерал. — Без него я чувствую себя неловко. Такой помощи мне не надо.

— С нами вы в полной безопасности.

— Но я солдат!

— Генерал командует, а не стреляет.

— Мне приходилось и стрелять.

— Что ваша пуля из револьвера в сравнении с вашим словом? Одно генеральское слово закрывает глотки тысячам стволов… Вы стреляете словом. Оно ваше оружие.

— И револьвер никогда не лишний. Пуля из револьвера иногда стоит больше, чем орудийный снаряд. Путь в высшие слои общества нелегок. Его защищают оружием. Оружием приходится этот путь прокладывать.

— Но не личным.

— И личным. Верните револьвер, я приказываю!

— Ваши приказания — закон. Пока вы находитесь под нашей защитой, мы не смеем ставить вас в положение обычного бойца. Это было бы для вас оскорблением. Если понадобится, мы прикроем вас своим телом. Мы горды тем, что нам доверена ваша защита.

Отойдя от населенного пункта на приличное расстояние, мы надели на головы партизанские пилотки. Генерал с изумлением и страхом взглянул на нас.

— Что это?

— Это на случай, если встретимся с бунтовщиками. Мы хорошо говорим на их языке.