Амаяк Сирас - Арарат

— Ну, раз так… Хотелось твоего совета спросить, сынок… Сердце у меня сжимается, — чтобы петля сжалась также вокруг шеи безбожного фашиста!

Шогакат-майрик вытерла глаза, встала, подошла к Асканазу, поцеловала его, погладила по спине. Видно было, что ей хочется еще что-то сказать. Но Асканаз не спрашивал, а сама она не решалась рассказать ему, рассказать о недуге Ара. С чего начать? Да и нужно ли Асканазу знать об этом? Это может унизить младшего брата в его глазах! Так и не решившись открыть сердце Асканазу, Шогакат-майрик сказала:

— Радует меня, Асканаз-джан, что ты так хорошо военное дело знаешь и передашь свой опыт брату, если ему трудно будет!

Асканаз ласково поговорил с ней, успокоил ее и, пообещав зайти вечером, поспешил в часть.

Настало ясное августовское утро. Малый Арарат, отогнав тучи, сиял на фоне чистого неба. Большой Арарат, надвинув на лоб огромную снежную папаху, закутался в облака.

В Ереване сегодня чувствовалась необычная торжественность.

На площади Ленина громкоговорители сообщали вести с фронта; наши войска вели бои с противником в районе Клетской, Котельникова, Минеральных Вод, Черкасска, Майкопа, Краснодара… Лица слушающих омрачались, они мысленно измеряли расстояние от районов военных действий до Москвы, до Еревана, до Тбилиси, до Баку. «Ах, чтоб тебе неладно было, фашист проклятый!..»

Не в это же время в городе царило какое-то приподнятое настроение, все словно ждали чего-то обнадеживающего. И вот, под звуки военного марша, чеканя шаг, на площадь Ленина один за другим вышли батальоны вновь сформированной армянской дивизии.

На трибуну поднялись руководители партии и правительства, представители военных организаций. На площади четко вырисовывающимися квадратами расположились полки во главе со своими командирами. Справа и слева от трибуны плотной массой стояли рабочие с фабрик и заводов, служащие и научные работники, педагоги и учащиеся, колхозники из ближайших сел. Особое, почетное место было отведено для семей бойцов дивизии. Когда Шогакат-майрик в сопровождении Маргарит и Ашхен добралась до площади, люди почтительно расступились и пропустили их в первый ряд.

— Троих сыновей отправляет на фронт! — сказал кто-то в толпе.

— Четверых отправляю на фронт, сынок, четверых, — поправила его Шогакат и тотчас же добавила, покачав головой: — Не только четверых… Все солдаты точно сыновья мне, за каждого болит материнское сердце!

— С одним-то я знаком, — подхватил говоривший. — Вместе с ним летел в Тбилиси за несколько дней до начала войны.

— Не об Асканазе ли ты говоришь, Умршат? — переспросил стоявший рядом. — Нашел чем хвалиться — в одном самолете летел!..

Умршат собирался возразить, но вдруг на площади все затихло: подали знак к началу парада.

С трибуны слышались взволнованные слова: «Враг у ворот Кавказа… Опасность велика… Отдадим все силы, чтоб приблизить день победы…»

И, слушая эти простые слова, каждый сам себе задавал вопрос: а что он делает и что намерен делать в эти роковые дни?..

Шогакат-майрик отыскала глазами Асканаза и, видя его перед полком, на миг испытала чувство материнской гордости за него. Затем Шогакат отыскала в строю Ара. Мысленно она представила себе Ара маленьким: вот он впервые начал ходить; вот он уже школьник, увлекается рисованием, влюблен в Маргарит… Сумеет ли он преодолеть свой страх перед одиночеством, перед темнотой? Но ведь нужно, чтобы кто-нибудь знал об этом, чтобы помог ему!.. Шогакат-майрик пристально оглядела ряды бойцов и невольно остановилась взором на Гарсеване Даниэляне. Он ближайший начальник Ара. Да, да, вот с кем ей нужно поговорить!.. Шогакат перевела взгляд и заметила приближавшуюся к ней Парандзем. Утро она провела у Вртанеса и теперь обрадовалась, увидя соседку. Парандзем подошла и молча стала рядом с нею, стараясь скрыть свое волнение.

Умолкли последние звуки военного марша, и на площади вновь воцарилось молчание. С группой военных на трибуну поднялся командир дивизии Вардан Тиросян. Он принял торжественно врученное ему знамя дивизии.

После этого, чеканя шаг, к трибуне подошел полк Асканаза Араратяна. Перед полком шагал Асканаз. Бойцы отбивали шаг так мерно, что могло показаться — это шагает один человек. Когда прозвучал приказ: «Смирно!», весь полк в одну и ту же секунду словно окаменел на месте. Лицо Асканаза было сурово и сосредоточенно. В руках сверкала обнаженная шашка. Представитель правительства протянул знамя Асканазу. Алое знамя с вышитой золотой звездой колыхнулось над головой Араратяна. Асканаз поднял взор на Арарат — величественный свидетель вековых судеб армянского народа откинул облачную завесу, словно показывая себя во всем своем величии уходящим на фронт бойцам. Асканаз оглядел четкие ряды бойцов, обвел глазами собравшихся на площади людей и, словно чувствуя, с какой надеждой смотрят они на него, с силой вогнал в ножны шашку и заговорил:

— Товарищи, наша страна, полная веры в свое правое дело, уже свыше года противостоит вторгшимся в наши пределы фашистским ордам. В декабре прошлого года враг дорвался до стен Москвы. Но Москву своей грудью защищал великий русский народ. Вместе с русскими столицу нашей родины защищали казахи и узбеки, украинцы и белорусы, армяне, грузины и азербайджанцы. Враг был отброшен. Теперь фашисты рвутся к Сталинграду, подобрались к Кавказу, стоят в преддверии наших гор. Опасность велика. Но непоколебима решимость советского народа сражаться с врагом и победить его! Родина повелевает: ни шагу назад! Остановить врага и отшвырнуть его назад! И мы выполним священный наказ родины.

Асканаз чувствовал, что его слушают напряженно, что люди ему верят: ведь в нем видят человека, который уже побывал на войне, подвергался ее опасностям и испытаниям, и вот снова идет туда, ведя за собой тысячи воинов.

Асканаз повысил голос:

— Воины родины, поклянемся верно служить ей, увенчать славой доверенное нам знамя!

— Клянемся!.. — волной прокатился по площади могучий отклик.

Наступило торжественное молчание. Асканаз опустился на колено, бережно взял край знамени и поцеловал его.

Шогакат-майрик была потрясена до глубины души словами сына и обрядом присяги. Она подумала о том, что ее сына слушает весь город, вся страна. Ей вспомнилась утренняя беседа с Асканазом, ее жалобы, что она лишается всех своих сыновей. Нет, конечно, она не то хотела сказать! Но Асканаз поймет материнское сердце… Да, она счастлива, что у нее такой сын!

Асканаз принял знамя и передал его под охрану вооруженному караулу. Опять зазвучал военный марш, и бойцы таким же мерным шагом покинули площадь.

Подробно разработав вместе с другими командирами план погрузки военной техники и отправки эшелонов, Асканаз возвращался домой. Он шел медленно, стараясь запечатлеть в памяти каждый уголок родного города.