Амаяк Сирас - Арарат

— Ара-джан, смотри, сколько у тебя товарищей, ты не будешь чувствовать себя одиноким? А в летние ночи светло, как днем!..

Она умышленно говорила так, чтобы посторонний не мог понять. Она лишь позволила себе подчеркнуть слово «одиноким» и «светло». Ара понял, но, также опасаясь, что его могут услышать, отозвался неопределенно:

— Товарищи у меня очень хорошие. А уж в армии — какое там одиночество?..

— Дай бог вам всем благополучно вернуться… — прошептала Шогакат.

Но ответ сына-не успокоил ее. С трудом переводя дыхание, она старалась не отставать от Ара и, бросая взгляд на Гарсевана, мысленно повторяла: «Начальник моего Ара!»

Подразделения добрались до вокзальной площади и вышли на перрон. Раздалась команда «вольно», бойцы разбрелись по перрону, чтобы на прощание обменяться последними словами с родными и близкими. Образовались маленькие группы: в середине — один или двое бойцов, окруженные родными. Люди говорили, улыбались, тайком вытирали слезы и все не могли нацеловаться.

Шогакат-майрик закинула руки на плечи Ара, прижалась к нему заплаканным морщинистым лицом и неохотно уступила место Маргарит. Вложив руку в руку Ара, девушка молча и пристально смотрела на него. Словно вспомнив что-то, Шогакат-майрик обернулась и остановила взгляд на Гарсеване. Пеброне то целовала мужа, то наказывала:

— Гарсеван-джан, родной мой, знаю я, что горячая у тебя душа. Только смотри, нас не забывай! Кто знает, как обернется дело с Аракелом… Так ты помни, что две семьи у тебя на руках! Знаю, ты себя не будешь жалеть в бою, так же как не жалел в работе. Но помни, что без тебя нам жизни нет!

Шогакат подошла к Гарсевану. Пеброне косо глянула на нее: что еще за старуха отвлекает ее мужа. Взяв Гарсевана за рукав гимнастерки, Шогакат-майрик отвела его в сторону. Гарсеван почтительно наклонился и на мгновение почувствовал прикосновение пряди ее седых волос.

— Сынок, ты ведь начальник моего Ара, не так ли?

— Да, матушка.

Шогакат оглянулась, затем снова пристально поглядела на Гарсевана и уже с полным доверием сказала ему:

— Поручаю тебе моего Ара, Гарсеван-джан! Не сказала бы тебе этого, если б у моего сына не было одного недостатка. Трудно мне, но приходится сказать: он боится, когда остается один, темноты боится… Четверо сыновей у меня, и все четверо теперь в армии. Мать я, хочется мне, чтобы все четверо с честью выполнили свой долг. Верю я, избавится мой Ара от этого недостатка! Но нужно, чтобы кто-нибудь знал об этом и помогал ему.

Гарсеван серьезным кивком головы дал понять, что обещает позаботиться об Ара. Шогакат-майрик с облегченным сердцем продолжала:

— До сих пор об этом знала я одна, теперь и ты будешь знать. Другим сыновьям я не говорила! Ты будешь с ним, ты отвечаешь за то, чтоб он не уронил свою честь. Только чтоб он не знал, что я тебе рассказала.

— Не беспокойся, майрик-джан. Считай, что доверила мне военную тайну, — никто не узнает. А то, что ты рассказала, совсем не страшно: вот и в прошлом году один такой был у нас, и все у него прошло!

— Ой, умереть мне за тебя, родной мой… Сразу отлегло от сердца! Значит, обещаешь?

Гарсеван опять кивнул головой. У Шогакат словно камень свалился с плеч. Она поспешила проститься с Гарсеваном, тем более что Пеброне уже с возмущением смотрела на нее. Вернувшись к Ара, она ласково сказала Маргарит:

— Пойди, родимая, возьми у Ашхен ребенка, я скоро тебя сменю! Жалко Ашхен, пусть без помехи поговорит с мужем…

Как только Маргарит отошла, Шогакат-майрик поспешно сунула за пазуху Ара треугольный лоскуток атласа и таинственно шепнула:

— Ради меня никогда не снимай с шеи! Это материнский талисман. Знаю, ты не веришь, но вот тебе мой наказ: храни и не снимай! Только дотронешься — сразу вспомнишь о матери.

— Мама-джан, я и без этого буду помнить о тебе!

— Знаю, сыночек. Но каждый раз, как тронешь, вспоминай мои советы: заботься о товарищах, будь смелым и решительным. Начальник у тебя — хороший человек, у него большой опыт. Знаю, что поможет тебе Гарсеван, если что… Ну, родимый, дай поцелую тебя, пойду пришлю Маргарит.

В эту минуту на перроне появилась Цовинар. С несколькими подругами (братья и отцы которых также уезжали на фронт) она приехала на проводы бойцов армянской дивизии. Промчавшись мимо бабушки и Маргарит, она вихрем налетела на Ара и повисла у него на шее, смеясь и целуя его. Цовинар не представляла себе, что ожидает Ара на войне, ей лишь казалось странным, что в руке Ара она видит винтовку, а не кисть.

Словно вспомнив свою незаконченную картину «Бабушка и внучка», Ара пристально взглянул на мать и шаловливую хохотунью племянницу. Он почувствовал, что прежний замысел как-то уже не волнует его.

Шогакат-майрик не поняла, почему так пристально разглядывает ее и Цовинар задумавшийся Ара. Но, почуяв волнение Маргарит, она подозвала Цовинар и шепнула ей:

— Иди поскорей найди Парандзем.

Цовинар полетела выполнять ее поручение.

Парандзем страстно хотелось побыть с сыном перед отъездом, но Мхитар был занят; вместе с Асканазом они размещали подразделения по вагонам. Парандзем выглядела сегодня много старше своего возраста. Ее удручало то, что муж, болевший уже несколько дней, не смог приехать на вокзал. Она подошла к группе бойцов, которых никто не провожал. Среди них были и выписавшиеся из госпиталя бойцы — Игнат, Грачик, Вахрам и другие. К этой группе присоединилась позднее и Нина. Чутье подсказывало Парандзем, что она должна хоть чем-то заменить этим людям отсутствовавших родных. Она решила даже сказать им несколько слов на прощанье.

— Обыкновенно-то говорите вы, молодые. Вот послушайте теперь меня старуху: родина да сын — одно от другого не оторвешь. Без честных и смелых сыновей не будет у нас и родины. А не будет родины, не будет и сыновей. Вот, родные, как думает старая мать!.. — Она повернулась к Нине и продолжала, поглаживая ее по руке: — А вот эта девушка в сердце мне вошла. Нина-джан, будь нашим парням как родная сестра, позаботься о них!

Нине перевели слова Парандзем.

— Дорогая майрик (Нина сказала это слово по-армянски), они более опытные, чем я. Это они скорее будут заботиться обо мне, а не я о них!

— Ну, это-то конечно… Да я о другом говорю! Заболеет ли кто, лекарство дать…

— Уж насчет этого будь спокойна, дорогая майрик! — заверила Нина и, поцеловав Парандзем, направилась к Ашхен.

Вахрам, с восхищением глядевший на вершины далеких гор, воскликнул:

— Ребята, да вы поглядите на эту гору! Вершина-то у нее четырехглавая… Знать бы, как она называется.

— Ну и чудак же наш гюмриец [13] Гюмри — старое название Ленинакана. , — засмеялся Грачик. — Неужели никогда не видел Алагяза?