Амаяк Сирас - Арарат

— Ой, значит это и есть Алагяз?! Вот хорошо-то, что довелось мне его увидеть! Слушайте, да ведь об этой горе сколько песен сложено!

— Счастливый человек! — неожиданно вмешался в беседу бойцов проходивший мимо Михрдат. — Столько лет прожил и не видел Алагяза.

Пока группа бойцов подшучивала над Вахрамом, а Юрик переводил Игнату слова Михрдата, Грачик не сводил глаз с Ашхен, выискивая случай подойти к ней.

Передав Тиграника Шогакат-майрик, Ашхен отвела Тартаренца в сторону и что-то вполголоса говорила ему. Чуть поодаль стоял Заргаров, внимательно наблюдавший за ними. Накануне Тартаренцу разрешили на несколько часов отлучиться из казармы и побывать дома. Ашхен дружелюбно и ласково встретила мужа. Казалось бы, они могли обо все уже переговорить, но у Тартаренца было что сказать жене на прощание.

— Ашхен-джан… — бормотал он, — вот видишь, все вышло, как ты хотела, но… скажи правду, ты… ведь не забудешь меня, не оставишь… кто знает, ты так чертовски хороша!..

По губам Ашхен скользнула снисходительная улыбка. Чуть склонив голову, она мягко сказала:

— Ты что, ждешь от меня клятв? Не знаешь разве, что я не люблю клясться? Мне просто больно, что в такую минуту ты можешь думать о всяких пустяках! Иди смело, мою верность ничто не может поколебать, несмотря на все, что произошло между нами за последнее время!

— Вот об этом я и хотел сказать, Ашхен-джан! Последний год ты была так сурова со мной… Но все же ты любишь меня, да?

Тут-то и нужно было Ашхен сказать: «Последний год ты очень недостойно вел себя», но она сдержалась и сказала лишь:

— Забудем о том, что было. И я, и ты должны жить мыслью о новых обязанностях, которые ты будешь выполнять там, а я — здесь.

Тартаренц махнул рукой Заргарову, тот подошел.

— Слушай, Артем дорогой, оставляю на тебя мою Ашхен и моего Тиграника! Ашхен-джан… Он хороший друг, пригодится тебе.

Ашхен отвернулась.

Прозвучал первый звонок. К Ашхен подошел Мхитар Берберян с матерью. Парандзем, держа сына за пояс, шагала, не сводя глаз с его лица. До отхода поезда оставались считанные минуты. Мхитар заглянул в глаза Ашхен и, показывая на мать, негромко сказал:

— Ашхен, оставляю мою мать на ваше попечение.

Парандзем подняла на Ашхен полные слез глаза.

— Единственный мой, радость моя, тяжело мне будет без тебя. Спасибо скажу, если эта милая девушка будет хоть изредка приходить ко мне: руки у меня дрожат, пошлю через нее хоть весточку тебе.

— Крепись, мать, все будет хорошо… Дай поцелую тебя, мне уже надо идти, — сказал Мхитар. Он крепко обнял мать, прижался лицом к ее лицу, и с минуту слышались лишь подавленные рыдания матери.

Берберян повернулся к Ашхен и хотел пожать ей руку; она потянулась к нему, и они расцеловались, доставив этим удовольствие Парандзем. Едва успел Мхитар отойти, как к Ашхен подошел Грачик и скороговоркой сказал:

— Ашхен-джан, мы с твоим мужем будем вместе, я о нем позабочусь, не беспокойся!.. Ты меня спрашивала о матери и Рузан?.. Телеграфировал уже, они меня встретят на станции Баку… Здоровы они, здоровы, мать хотела приехать сюда, чтоб проводить меня… Я написал, что не надо… Поезд сейчас отойдет, Ашхен-джан… Ребята из госпиталя хотели попрощаться с тобой!

— Идем, идем, — охотно согласилась Ашхен. Подойдя к бойцам, она расцеловалась сперва с Вахрамом, потом с Игнатом и с Грачиком.

— Боевая ты у нас сестра! — сказал ей Игнат. — Такая же стойкая и выносливая, как кубанские казачки. Душевное тебе за все спасибо.

Ашхен покраснела и крепко пожала руку Игнату.

Последним подошел к Ашхен Гарсеван.

— Не нахожу слов, чтобы поблагодарить тебя, Ашхен! Ну как не упрекнуть твою мать, что она не родила еще таких десять дочерей! Ты мне вернула самое дорогое, что есть у человека, — речь. Спасибо тебе за это и за все, все! Ты нам ничего не сказала, но твои глаза говорят многое… Умереть мне за твои ясные глаза! — и Гарсеван поцеловал Ашхен в глаза.

Пеброне с беспокойством следила за мужем, с сомнением поглядывая на Ашхен, и успокоилась только тогда, когда Гарсеван снова подошел к ней.

Послышался сигнал горниста: «По вагонам!» Последнее объятие, последние поцелуи, и все бойцы поспешили к вагонам. Ара, в смятении чувств безотчетно что-то говоривший Маргарит, в последнюю минуту осмелел и в присутствии всех поцеловался с любимой девушкой. Самым священным воспоминанием для него осталась память об этом объятии, о дыхании Маргарит, о прикосновении ее нежных губ. Он неохотно выпустил Маргарит из объятий, еще раз крепко обнял и поцеловал мать, на ходу чмокнул Цовинар и побежал к своему вагону.

Появился Асканаз. Его тотчас же окружили Шогакат-майрик, Ашхен, Маргарит. Все молча глядели на него: слов не было, говорили взгляды, улыбки, слезы. Асканаз горячо обнял мать и шепнул ей: «Спасибо тебе за все, бодрись, мама-джан!» Затем, обняв Маргарит, сказал ей: «Ну, невестушка, пиши почаще Ара, помни, что это очень важно для него!» Покрасневшая Маргарит молча кивнула головой.

Асканаз и Ашхен стояли друг против друга. В памяти Асканаза пронеслись все его встречи с этой женщиной. Да, она прекрасна не только на вид!.. Ашхен взглянула на него — и в неудержимом порыве обняла Асканаза, поцеловала раз, другой… Оба не могли сказать ни слова от волнения.

Крупными шагами подошел Михрдат и, заслонив Ашхен, обнял Асканаза своими могучими руками.

— Бедняжка Сатеник очень хотела повидаться с тобой! — воскликнул он. — Так и не сумел убедить ее, что у Асканаза ни минуты свободной нет… Габриэл нам пишет такие хорошие письма, учится воевать наш сынок…

Потом он по очереди обнял и расцеловал знакомых бойцов, приговаривая:

— Да не тупятся ваши мечи, не знают промаха ваши пули!

Когда поезд уже тронулся и в воздух взлетели фуражки и затрепетали высоко поднятые платки, Михрдат невольно оглянулся на Шогакат-майрик. Заметив, что ноги ее уже не держат, он подхватил ее и довел до ближайшего столба, чтобы она могла проводить взглядом поезд, ускорявший ход. Из окна вагона смотрел Ара — смотрел на мать, на Маргарит; но вот они совсем скрылись из виду, и Ара с тоской оглянулся на родной город. Там остался дом, осталась незаконченная картина, к которой он теперь не мог бы прикоснуться кистью, — так изменился его прежний замысел! Ара казалось, что он уже не прежний юноша, беспечно наблюдавший жизнь со стороны, что в новой обстановке, среди новых товарищей, он сразу возмужал…

Шогакат, точно вся обратившись в зрение, глядела вслед поезду, и когда он скрылся за поворотом, почувствовала, что силы окончательно оставили ее. С помощью Михрдата она кое-как добралась до трамвая и всю дорогу до дома шептала: «Четверо…», по очереди называя заветные имена сыновей.