Алексей Котенев - На Забайкальском фронте [Документальные повести, очерки]

Только, сдается мне, саперы не много потеряли оттого, что он не успел заглянуть к ним. Да вы сами посудите: какой толк, что он про здоровье спросит?

Правда, иногда и подольше задерживается. Это обычно бывает перед собранием партийного актива или перед конференцией. В такие горячие дни некоторые наши работники всё факты ищут, цифры подбирают или, как у нас выражаются, «жучков ловят». Увидел ошибку в плане или в протоколе — в блокнот ее. Ну и жди неприятности.

А вот у инструктора Федянина совсем иной подход к делу. Уж раз купаться не пойдем, я вам подробнее расскажу про него, если, конечно, интересуетесь. Постойте, да это не наш ли инструктор вон около тех палаток стоит? Мы его теперь так и называем: «Наш инструктор». Его-то уж я за километр узнаю. Высокий такой, загорелый, обветренный. Одни зубы, как кипень, блестят. В руках обычно книга, газета. Академию заочно окончил. Вы же его знаете…

Первая встреча у нас с ним интересная была. Приходит он, помню, ко мне. Знакомимся. «Это в связи с чем же визит? — спрашиваю. — Актив или конференция?» — «Ни то ни другое, — смеется он, — интересуюсь, как работаете. Покажите ваши планы. Все ли коммунисты имеют поручения?»

Тут я сразу смекнул: этот, видно, надолго — общих слов не любит. Ему факт нужен, да чтоб под самый корень. Даю ему планы, протоколы, а сам говорю: «С этим вопросом вы, пожалуй, не по адресу попали. Это вам надо идти куда-нибудь в полнокровную организацию. А у нас коммунистов-то раз, два — и обчелся. Кому ж мне поручения давать? Ротному?» — «Вот так настроение! — удивился он. — Да разве можно с таким настроением руководить парторганизацией?»

Как начал он тут мне внушать, как начал…

«Вы, — говорит, — совершенно не видите своих возможностей. Людей ваших, таких, как Карбышев, Булычев, Донбаев, весь лагерь знает. А они у вас в стороне стоят. Это же ваша опора, ваш резерв. Так почему же вы не опираетесь на них? Да с комсомолом у вас…» — «Комсомольцам-то мы помогаем», — возразил я. — «Им не помогать надо, — ответил он, — комсомольцы сами помогать вам обязаны. Ими руководить надо. И это, заметьте, девяносто процентов всей вашей работы».

Разволновал он, помню, нашу тихую заводь.

Ушел недовольный. «Ну, — думаю, — держись теперь, старшина, разделает он тебя под орех».

На выборах я, конечно, отказывался от почетной должности секретаря. Но коммунисты все-таки настояли: дескать, бывалый воин, прошел огонь, воду и медные трубы. Но я так скажу: кому как, а иному, например, куда легче забросать огневую точку гранатами, чем толковый план составить.

Развернул я свои планы и ума не приложу, что делать.

«Хорошо, — думаю, — хоть он мои грехи из протоколов в блокнот не переписал. Может, забудет половину…» И только я так подумал — смотрю, капитан Федянин опять ко мне идет. «Что это вы, — говорит, — товарищ секретарь, как тот „важный Тимофей с важными бумагами“? В поле надо идти. Там решается успех».

Я с удовольствием принял его предложение, и мы пошли вместе в поле. Стояла ранняя весна. Снег только что сошел. Почки на деревьях начали набухать, вот-вот листья покажутся. Сорвал он, помню, почку, растер в пальцах, задумался.

«Я, — говорит, — верю вам, что трудно все охватить. Но вы помните, что главным условием боеготовности роты является дисциплина. А кто у нас в роте основа дисциплины? Сам командир. На нем все и держится. Так вот, вы и должны всемерно подпирать эту основу, потому что от нее зависит и крепость роты. А вы забывали об этом. Ваши солдаты не знают даже боевых заслуг своего командира».

До самого вечера инструктор политотдела был с нами на занятиях, с командиром роты разговаривал, внимательно присматривался к солдатам, сержантам, беседовал с ними во время перекуров. У него удивительная способность стать своим человеком, почуять, чем живет рота. В тот день он узнал до десятка наших солдат. Помню, очень понравился ему наш сверхсрочник Золотов. Вот тот, чернявый, что около стола стоит. Сержант Кибальник тоже понравился. Порекомендовал мне поручить ему кружок по изучению русского языка. А на обратном пути сказал: «Золотые люди у вас. С таким народом можно горы ворочать. Надо только каждого на свое место определить».

Золотову поручили спортивный кружок, Кибальнику — кружок по изучению русского языка. Тут же начали готовить вечер: «Выполнять присягу так, как выполняет ее отличник Савелий Кожушок». Как видите, и правофланговый в роте появился.

Ценные советы он дал нам в агитационной работе.

«Старайтесь, — говорит, — чтобы агитация была конкретной, действенной, чтобы она рождала у солдат внутреннюю потребность стать отличником. Понимаете? Внутреннюю потребность!» И пример показал.

Вечером, когда закончились занятия, инструктор собрал вокруг себя солдат и начал беседу. Он говорил о командире как о государственном человеке, которому Родина доверила своих сынов. Говорил хорошо, взволнованно, и это волнение передавалось солдатам.

Много интересного рассказал он о нашем командире роты, о его фронтовых подвигах, высоких боевых качествах. А рассказать-то о нем есть что. Он у нас фронтовик, участник многих сражений, бесстрашный разведчик, прекрасный лыжник, неутомимый охотник.

«Большая, — говорит, — честь и удача служить под началом такого командира».

И тут же с особой силой подчеркнул, что любовь к командиру, повиновение его воле — закон армейской службы, который беспрекословно выполняется. И он поведал о подвиге бойца Преснова.

В одном из тяжелых боев рота опрокинула вражеский заслон и пошла вперед. Но в самый ответственный момент откуда-то появился вражеский лазутчик и бросил гранату в командира — майора Егорова. Еще несколько секунд — и она оборвала бы жизнь офицера. Враг рассчитывал на панику в рядах наступающих. Но расчеты его не оправдались. Рядом как из-под земли вырос солдат Преснов и своим телом прикрыл командира…

Прослушал я капитана Федянина и еще лучше осознал: нет, не с налета пришел он к нам в роту — готовился, изучил историю полка, ознакомился с биографией командира, с прошлым и настоящим роты. Вот это я понимаю — стиль! Вот про каких писать-то надо.

Потом у нас выступил ветеран части Герасимов.

По совету инструктора мы завязали переписку с ветеранами своего полка.

А недавно пригласили в роту девушку из ближайшего колхоза — Героя Социалистического Труда. Успех был замечательный. Главное — убедительно все это получилось и просто. Каждого за сердце тронуло: «Надеемся на вас, как на каменную стену, — сказала героиня. — Надейтесь и вы на нас — не подкачаем!»

Разве не породят такие слова внутреннюю потребность стать отличником?

Одним словом, работа у нас закипела. С того заряда все и началось. Сейчас кто ни зайдет в роту, сразу чует: здесь был инструктор политотдела. Да он и сейчас нас не забывает. Чуть увидит — спрашивает: «Как ваш Золотов поживает?», «Подтянулся ли Савва Стрельцов?», «Как Наумушкин?» Всех помнит, будто служил в нашей роте минимум год. Вот это действительно поработал! А ведь от иного представителя и следа не остается. Спросите, к примеру, меня, был ли у нас помощник начальника политотдела по комсомолу? Отвечу: «Нет, не был. Так, забегал…»