Огненные фарватеры

Идем не спеша. Курс держим по компасу. Снег не прекращается. Сейчас должны загореться знак на дамбе Морского капала и маяк на Военном углу Кронштадта. По этим двум точкам возьму первые пеленги.

Мы оборачиваемся — огни есть. Сориентировались. Точно определили мое место. Я залез в мешок. Ребята подкинули снега.

— Это тебе, старшой, вместо подушки, чтобы голова не уставала!

И заскрипел под их лыжами снег. Я остался одни. Поднял глаза к «амбразуре» — на берегу свет. Посмотрел на часы. До рассвета еще много времени.

Наконец начало светать. Немецкая колючая проволока просматривается все четче и четче. Моя задача — за всем внимательно наблюдать, с помощью компаса взять пеленг, биноклем определить расстояние. Вот из-под снега выполз немецкий солдат, потом еще один. Делаю на карте пометку — землянка или блиндаж. Замечаю в другом месте: трактор пушку тянет. Записываю время, провожаю глазами — дорога! Прошел взвод солдат. Снова записываю время, направление, расстояние…

Пометок на карте много, а время едва за полдень перевалило. А это что? Около десяти фашистов на лед сошли и двигаются в мою сторону. Достаю гранату, кладу ее на карту. Вообще ко мне подпустить немцев не должны. С батареи за мной все время наблюдают дальномерщики. Пойдут солдаты — откроют наши огонь из сорокапяток.

Немцы дошли только до колючей проволоки, что-то там сделали и вернулись обратно. Глотнул немного воды из фляжки. Мороз градусов за тридцать, но в мешке тепло.

К вечеру вся карта испещрена условными знаками и записями. Еще немного, и станет совсем темно. И тогда я покину мешок, потихонечку пойду в сторону дамбы Морского канала. А завтра на рассвете батареи Кронштадта по моим данным будут вести огонь по врагу. И завтра же кто-нибудь из товарищей поинтересуется:

— Ну как там, старшой, на льду, не страшно?

— Нормально! — весело отвечу я. — Весь день лежал и мечтал, как в баньке париться буду.

Мне, конечно, не поверят. Каждый прошел через мешок не по одному разу, каждый многое пережил. Но все улыбнутся, услышав мои бодрые слова.

31 декабря 1941 года, когда мы начали наряжать елочку в нашей землянке, меня вдруг вызвал лейтенант Климчинский.

Не успел я закрыть дверь, как Игорь Николаевич, показывая на меня капитан-лейтенанту Крылову, сказал:

— Вот он лучший лыжник. Вы о нем сами знаете не хуже меня.

— Хорошо, но нужен еще один. — Крылов посмотрел на меня. — Нужно в кратчайший срок доставить в штаб ОВРа пакет. Кто может пойти с вами?

После недолгого размышления ответил:

— Филиппов.

— Но он же не разведчик, — сказал Климчинский.

— Зато прекрасный лыжник!

— Кажется, вы его зовете Толя-длинный? — засмеялся Крылов. — Ну что же, пусть будет Толя. Собирайтесь.

Если говорить откровенно, большой радости от этого задания я не испытал. Все-таки в новогоднюю ночь лучше посидеть с боевыми товарищами. Но рассуждать было некогда, и минут через пятнадцать мы были в пути, взяв курс по компасу с таким расчетом, чтобы выйти прямо к яхт-клубу. Пакет, завернутый в кальку поверх конверта, я сунул под тельняшку. Шли мы по снежной целине, меняясь местами. Был мороз, но мы не чувствовали его, бежали быстро. Поскрипывали лыжи, да слышался шепот звезд, висевших высоко в черном бездонном небе. На компас я не смотрел, мореходную астрономию помнил и сейчас держал курс по небесным светилам.

Мы знали, что должны пересечь линию, вдоль которой должны были стоять баржи ПВО с расчетами. Даже перекинулись с Анатолием парой слов о том, что не наткнуться бы на них. И только замолчали, как прозвучало грозное:

— Стой, стрелять буду!

— Ложись! — крикнул я Филиппову и первым бухнулся в снег.

Мы были в маскхалатах. Увидеть нас в темноте дело почти невозможное. Но на одной из барж поднялась тревога.

— Мужики, ведь свои мы! — во весь голос крикнул я, добавив для убедительности несколько слов покрепче.

— Ну раз так матюгаются, то и впрямь свои, — сказал кто-то с баржи. — Поднимайтесь к нам. Но не баловать. У нас, в случае чего, разговор короткий!

Через минуту мы сидели в кубрике, где вовсю топилась «буржуйка» и светил фонарь «летучая мышь». Объяснили, кто такие и почему в ночь под Новый год идем через залив.

— Может, вам чайку?

— Можно и чайку.

— Только у нас без сахара.

Из алюминиевых кружек мы пили обжигающий крепкий чай. Нас разглядывали красноармейцы, мы, в свою очередь, их. Я обратил внимание на одного: он был похож на мою жену — большие глаза, нос с маленькой горбинкой.

— Ты чего, моряк, на меня уставился?

— Лицо мне ваше знакомо. Не встречались ли с вами когда-нибудь?

Он заулыбался, отрицательно покачал головой.

— А племянница у вас есть? На вас чем-то похожа?

— Есть, — удивился красноармеец. — Замуж вышла. Только не довелось мне на свадьбе-то погулять, в командировке находился.

— Так может, вы дядя Ваня?

— Точно. Иван Евдокимович Нефедов.

Красноармейцы радостно зашумели. Вот встреча так встреча! И тут не только сахар у них нашелся, но и многое другое. Один из красноармейцев вынул из кармана большие старинные часы, щелкнул крышкой и торжественно произнес:

— До Нового года, стало быть, десять минут осталось!

Сели мы все вместе за стол. Поздравили друг друга с Новым годом, пожелали всего хорошего, а главное, чтобы скорее войне конец пришел.

Точно в назначенное время мы прибыли в штаб ОВРа и сдали пакет. А дядю Ваню мне встретить больше не пришлось. Он погиб, защищая город Ленина.

В первую блокадную зиму на линии проходившего по льду Финского залива оборонительного рубежа находились обычно одна-две группы подвижных дозоров по 12–20 человек в каждой. Они вели поиск и наблюдение круглосуточно. Но иногда приходилось усиливать дозорную службу.

Вечером 23 февраля 1942 года на лед предстояло выйти всему составу разведки. Мы знали: враг рассчитывает, что в праздничный день мы будем отдыхать, и попробует предпринять какие-либо активные действия.

Ужинали. Капитан-лейтенант Крылов и лейтенант Климчинский в своей каюте о чем-то говорили. Командир ОЗО объяснял нашему командиру, что позарез нужен «язык», что его давно не брали ни армейские товарищи, занимающие позиции на Южной дамбе Морского канала, ни мы.

— Карасев, зайди! — раздалось вдруг из-за двери.

Ребята переглянулись. Я отодвинул миску. Все поняли: вызывают неспроста. Так оно и оказалось.

— Ну что, старшой? — спросил Вася Пономарев, когда я вернулся от начальства.

— Все то же самое. Через час выходим. — В двух словах изложил суть задания.

Пошли вдоль открытой части Морского канала, точно выполняя наставления: один человек — головной дозор, двое — на флангах, боковые дозоры. Сзади, на определенном расстоянии, шла основная группа. До банки Каменная, где мы обычно встречались с кронштадтцами, оставалось совсем немного. И видим — от юго-запада идет навстречу другая группа. Но порядок есть порядок. Необходимо обменяться паролями. Наш «передовой дозор», краснофлотец Петр Петухов, крикнул: