Огненные фарватеры

Была тут еще одна сторона: на него смотрел экипаж и усматривал в этом сверхспокойствие командира, отчего неизмеримо возрастала уверенность краснофлотцев и старшин в благополучном исходе дела.

Вражеский самолет, заметив катер, как правило, шел по кругу и, набрав высоту, атаковал со стороны солнца. На это требовалось около десяти минут. Старший лейтенант и немецкий летчик решали одну и ту же задачу — о маневрировании в бою. Немцу, конечно же, лучше всего было зайти с кормы, чтобы определить исходные данные для атаки. Командир МО давал ему такую возможность, но ставил свой корабль так, что солнце было не с кормы, а с борта. Он вел свой корабль на прямом курсе и на подводных выхлопах, но без работы винтов. При этом за кормой оставался пенистый след, и летчик, видя его, делал вывод, что корабль идет если не полным, то вполне приличным ходом. А этого ему было вполне достаточно для принятия окончательного решения. Пока шла дуэль двух командиров без выстрелов. Но она давала шанс на победу тому, кто мыслит тактически лучше.

Самолет уже высоко, но достаточно близко от корабля, если считать по вертикали. Он в зоне поражения наших пушек и пулеметов. Старший лейтенант дает команду на открытие огня. Сразу же начинают стрелять сорокапятки и ДШК. Огненные трассы тянутся к самому брюху самолета, который вдруг сваливается на крыло и устремляется в пике.

На высоте около четырехсот метров фашист отдал ручку бомбосбрасывателя, и четыре бомбы одна за другой пошли вниз. Двух-трех секунд было достаточно командиру для определения вертикальной плоскости их полета.

— Право на борт! — приказал он рулевому, а руки уже послали все три ручки машинного телеграфа на «вперед, самый полный».

Катер вздрогнул и, подняв нос, круто рванулся вправо, набирая скорость. Когда позади встала черная стена воды и раздался грохот взрывов, катер был от них далеко. Фашистский самолет, сопровождаемый огнем пушек и ДШК, уходил к горизонту.

— Дробь, не стрелять! — приказал старший лейтенант. Он снял шлем и бросил его на походный столик. Потом поставил ручки машинных телеграфов на «стоп» и развернул катер на обратный курс. К линии дозора.

— Отбой боевой тревоги, готовность помер два! — сказал командир. — Сигнальщик, внимательнее следить за горизонтом!

В каюте старший лейтенант достал из стола журнал боевых действий и сделал в нем запись, уже ставшую стереотипной:

«12 июля 1942 года в 13 часов 12 минут, находясь на линии ДОЗК №…, был атакован пикирующим бомбардировщиком «Ю-88», который сбросил 4 бомбы. Атака отбита. Потерь и повреждений нет. Продолжаем нести дозор».

Окончив писать, не раздеваясь, в шлеме, в капковом бушлате, он лег на койку и мгновенно заснул. Сон его, глубокий и без сновидений, представлял собой просто выключенное сознание, поскольку сделать это позволяла обстановка.

Сегодня линия дозора проходит к зюйду от занятого врагом острова Бьёрке. Погода стоит прекрасная. Солнце и полный штиль. Вдали, у самого горизонта, плывет в жарком мареве лесистый остров. Мы его видим, наш МО наверняка едва различим с берега. С рассветом прилетают пары самолетов «Хейнкель-111», идут на малых высотах, но вне досягаемости наших пушек и ДШК, Генеральный курс «хейнкелей» ясен — на Кронштадт, на форты. Как только сигнальщики Иван Зеленский или Виктор Шмелев обнаружат «супостата», на катере играется боевая тревога и тут же командир отделения радистов старший краснофлотец Алексей Сорокин передает радиодонесение.

Когда самолеты уходили, объявлялась готовность-два. Я спускался с ходового мостика. У кормового орудия, как всегда, свободные от вахты мотористы, минеры и комендоры. Народ здесь опытный. Любят поговорить о положении на фронтах. Но на этот раз не удалось…

— Два самолета «хейнкель», правый борт сто! — послышался с мостика громкий доклад Ивана Зеленского.

Тревога! Взревели моторы. Все бегут на боевые посты. И вдруг новый доклад:

— Наши истребители! Курсовой восемьдесят пять, дистанция тридцать три, высота две тысячи!

Наши и фашисты почти в створе, но друг друга не видят.

— Сигнальщики, серию красных ракет в сторону «хейнкелей»!

В руках Зеленского дергается ракетница. И не успела первая ракета упасть в воду, наши «яки» развернулись и, резко снижаясь, пошли в атаку. Немцы, уходя от истребителей, тоже развернулись и разделились. Один — на бреющем к берегу, второй — в противоположную сторону, в залив. Он-то и был в один миг сбит нашими «яками».

Крикнули «ура», помахали летчикам. Отбой. Одна смена остается у оружия, другая — отдыхает. Так проходит часа два.

— Два самолета «Хейнкель-111», правый борт…

Опять тревога. Ставлю машинные телеграфы на «товсь».

— Группа истребителей ЯК-3,— докладывает сигнальщик.

— Серию ракет!

Все повторяется. Один «хейнкель» — к берегу, второй — в море. Атака «яков» — и он сбит.

Обед. Я наблюдаю, как кок Кузьма Никитин вылезает из камбуза какой-то хмурый, глядит на меня исподлобья. Сейчас он отнесет харч в корму — в машину и к орудию минерам. Сигнальщики обедают на мостике. По их виду вижу, что со щами все в порядке. Но вот Зеленский взялся за красивый и аппетитный блин. Откусил и поморщился. Вздохнул, оглянулся на меня. Затем взял еще один. Понюхал. Чертыхнулся. Еще раз понюхал.

— Ничего не понимаю! Что произошло, Зеленский? Ты на себя не похож. Аппетит пропал?

— Аппетит, товарищ командир? — сигнальщик едва миску не выронил. — Вы лучше спросите Никитина, что он нам сварганил!

Тут возвращается сам Никитин.

— Что случилось, почему команда недовольна обедом?

— Упали. — А сам тяжело вздыхает. — Но я не виноват. Готовые блины я оставил на сковороде, чтобы не остыли. А тут вы, товарищ командир: «Вперед полный!» и «Лево на борт!» Щи-то я поймал, а вот блины не успел. Проехались они немного по палубе, протертой керосином…

Я понял, отчего нюхал блины Зеленский, почему ругался Деревяшкин и ворчал радист Алексей Сорокин. Понял, что блины с керосином придется есть и мне самому.

В ОВРе я был флагманским специалистом по физической культуре и спорту. Скажу прямо, должность эта повсеместно считается самой спокойной.

И хотя, с одной стороны, флагманский физрук отвечает за физическую подготовку краснофлотцев, старшин и командиров, с другой — он не имеет подчиненных. А с третьей — согласно Корабельному уставу РКВМФ за организацию физической подготовки отвечает помощник командира корабля. Так вот и выходит, по представлениям некоторых, что должность флагфизрука вовсе не должность, а просто синекура.