Василь Быков - Повести о войне

Ресторан располагался в саду. Зеленели живые старые деревья, где-то в листве пробовал голос соловей.

За длинным, тянущимся как бы до самого горизонта столом праздновали свадьбу. Не слишком молодой жених был уже навеселе, он повесил пиджак на спинку своего трона и всякий раз, прокричав вместе со всеми «Горько!», тянулся к невесте с новым поцелуем. А она — ей тоже было уже давно за тридцать, — деловито подставляя ему щеку, не забывала и про собравшихся.

— Нинок! — звенел ее энергичный голос. — Поухаживай за гостем с Антарктиды. Он не закусывает. Товарищи целинники! Что же вы прячетесь там, за букетами? Веселее! Ой, ребята, я такая счастливая!..

Гости тоже успели отведать из бутылок, кто пел, кто делился с соседом удивительными случаями из жизни.

— А я в Берлине Зинку свою встретил, — рассказывал пожилой веснушчатый мужчина, — вот она, Зинка моя, напротив сидит. И знаете, самым чудесным образом встретил. Расписывался на рейхстаге, гляжу, кто же это мимо меня движется. Зинка, плачу, как же ты похудела! Выходит, говорю, Зинаида, что я тебя из неволи освободил самым чудесным образом!

— Я выбрала себе квартиру на самом верхнем этаже, — делилась в это время со своей соседкой толстая Зинаида, — по крайней мере, наверху никто плясать не будет. Сейчас ведь все пляшут, почему не поплясать! Ко мне, например, снизу часто приходят, перестаньте, мол, плясать… А я им…

Васюков, как только они втроем уселись за круглый столик возле куста сирени, потянулся к салфеткам и стал на них что-то писать, высчитывать. Зачеркивал, начинал снова.

Подошел старый официант. Васюков даже головы от своих вычислений не поднял.

— Нам бы, — произнесла Таня, — чего-нибудь тонкотертого.

Официант, проницательным взглядом окинув Алексея, заулыбался.

— Аааа… Это же про вас по телевизору? Ясно! Для вас и погуще что-нибудь найдем. Уж где-где, а в ресторане!.. Огурчики как раз завезли, редис… Икорки вам подкину, рыбки… Гм… — он лукаво прищурился, увидев изумление Карпова, и продолжал: — Что еще? Да, птичка нынче отменная, сам Федор Терентьевич соус «шофруа» сочинил, невозможно оторваться. Из супов рекомендую «пити». Он у нас сегодня по всем грузинским правилам, с алычой, каждая порция в отдельном горшочке. Впрочем, и соляночка хороша, собственноручно тарелочку съел, так что весьма советую…

— Павел Егорович! — схватилась за голову Таня. — Это же…

Он посмотрел на нее отсутствующим взглядом.

— Да, да, Таня… Конечно.

— Да вы не сомневайтесь, — по-своему понял ее беспокойство официант, — накушается!.. Я же вам еще вторые не назвал. Эскалопчик думаю вам порекомендовать. Он для употребления очень удобен, на косточке, берешь по-домашнему, рукой. Ну, а в отношении напитков, сами понимаете, хоть всю палитру Кавказа, Крыма, Молдавии, стран народной демократии, а также капстран!

— Павел Егорович! — в отчаянии воскликнула Таня.

— Да, да… — поднял он глаза. — Выбирай, Алеша, мы, можно сказать, рождение твое празднуем…

Через несколько минут круглый столик был весь уставлен едой. Она казалась и вкусней, и обильней, и красивее оттого, что пробу с нее снимал знающий цену сухарю блокадный солдат.

Подсел к столику полюбоваться знатным едоком официант. Улыбалась Таня. Даже Васюков отрывался иной раз от своих расчетов.

— Наваристо! — похвалил Карпов. — Калорийно! Но… Вот если бы вы субпродукты попробовали!..

— А мы их пробовали, — весело огрызнулся официант, — и по сей день вкус помним. Ты корочкой, корочкой тарелку вытри, — посоветовал он. Оглянулся на взрыв хохота за свадебным столом и, понизив голос, сказал: — Эти-то, видите, как милуются! Молодцы! Я до войны тоже девушку имел. Ходить к ней ходил, а жениться… Отдежурю, бывало, в такой же забегаловке и на острова. Но уже в качестве клиента. А она об этом узнает, примчится в парк и зовет: Сеня-а-аа!.. Найдет под кустом и на извозчике домой везет. А в сорок втором… — официант вздохнул. — Эх, если бы…

— Извините, можно спросить?

Это была невеста.

— Я вас узнала. Вас по телевизору показывали… — Позади нее, подмигивая, делая знаки, стояли еще несколько человек. Остальные гости продолжали пировать, даже не заметив их отсутствия. — Понимаете, — сказала невеста, — мы с Витей… Вот он, который с добрым и умным лицом… Мы с ним только месяц назад нашли друг друга. А разминулись в сорок втором. Нам с ним по восемь тогда исполнилось. Меня в тыл увезли, а он переживал, плакал… Так не будете ли вы любезны… Если вернетесь… передать ему, что… что я…

Карпов посмотрел на Васюкова., на Таню…

— Передам, конечно… — он помедлил и повернулся к официанту. — И старухе твоей, отец… То же самое…

— Что? — с удивлением подался к нему официант.

— Заверни съестного чего-нибудь, напиши адрес. Как знать, получит она посылочку и выживет. Рядом еще сидеть будет.

Официант недоуменно посмотрел на пустой стул рядом, поднялся.

— Но… Ведь это… Но ведь она уже…

— А мне можно? — перебив официанта, шагнула вперед одна из подруг невесты. — Я бы только… Вот!.. Кусок пирога… Ребенку!..

— И я… Прошу… — выкрикнул еще кто-то. — Там, в сорок втором, на Лиговке…

Остальные гости за свадебным столом, ни о чем не подозревая, весело пировали, а эти заговорили вдруг все разом, задвигали стульями, стали лихорадочно заворачивать в салфетки еду. В мгновение ока край бесконечного стола, только что ломившийся от обилия закусок, опустел.

— Хоть яблоко! — просил Карпова седой мужчина в пенсне. — Моей матери… Яблоко…

— Нет! — крикнул вдруг, перекрывая общий гомон, Васюков. — Это невозможно! — и, когда они пристыженно умолкли, задыхаясь, объяснил: — Это невозможно, что вы… Время отталкивает… Продукты, вещи — все равно. Мы уже пытались. А Карпов… Он… Он не вернется.

— Не вернусь? — удивился Алексей. — А мост?.. С мостом как же?..

Собрав со стола исписанные салфетки, Васюков скомкал их и отбросил в сторону.

— Пути назад нет, — глухо произнес он, — когда-нибудь… Через много лет… А пока…

— Выберусь, — произнес Карпов, — вы не волнуйтесь, — обратился он к обступившим стол людям, — я выберусь! А ты, отец, готовь посылку… Не оттолкнет, не бойся.

Официант горько вздохнул.

— Она ведь на Пискаревском…

— Ничего, — брови Карпова сошлись в одну линию, лоб прорезала морщина, — это ничего… У меня вот тоже могила есть, даже с камушком, а я живой!.. — он порывисто поднялся, постоял молча и вдруг бросился из-за стола.

Роняя на пути стулья, Васюков побежал за ним.

Таня словно застыла за уставленным тарелками круглым столиком.

Посерьезневшие гости вернулись на свои места, потянулись к бокалам…

Стал собирать посуду официант.

Запыхавшись, подошла Любовь Ивановна.