Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

— Что? Сколько лет нашему поселку? Ого-го!..

— А все же?

Старик надолго задумывается, напрягает высокий морщинистый лоб, который больше подошел бы профессору, нежели простому сторожу, долго чешет затылок, а затем громко смеется:

— Да, вопрос не из легких! Сколько лет нашему поселку?.. Могу поклясться, что лет восемьдесят с хвостиком, не меньше…

— Побойтесь бога, реб Меер! — урезонивают его соседи. — Вы с луны свалились? Восемьдесят лет! Вы хоть соображаете, что говорите? Вы уже перешагнули, чтоб не сглазить, за восемьдесят шестой, жить бы вам до ста двадцати лет!.. А тут еще жили и трудились ваши деды и прадеды, которых принесло сюда из Деражни и Литина… Те самые деды и прадеды, которые якшались с Устимом Кармалюком и за помощь народному бунтарю были приговорены к каторжным работам в Сибири… Так что же вы басни рассказываете про восемьдесят лет?..

— Может, и так… Может быть, правда на вашей стороне… Вы больше моего помните, стало быть, так… — виновато и смущенно улыбается сторож. — Что ж, пусть будет по-вашему… Могу вам сказать на это только одно: у вас нет столько волос на голове, сколько лет нашей Ружице!

— Так бы и сказали сразу, реб Меер! Там, под крутым курганом на старом винограднике, можно найти лозы, которым добрых сто пятьдесят лет, а может, и того больше… Сантосы их там посадили с незапамятных времен и вырастили. А сколько, по-вашему, лет старому кладбищу, что над крутым яром? Ведь там уцелели камни-надгробия, которым более трехсот лет… Ученые люди приезжали и рассказывали…

— Да, вы правы! — сдается окончательно старый реб Меер. — Но знаете, что я вам посоветую? Обратитесь к Гедалье Сантосу — потомку тех самых Сантосов, о которых вы только что упомянули, — он все знает. Они, Сантосы, пришли сюда первыми и зубами разгрызали эту каменистую землю. Из рода в род переходит молва, что был здесь одним из первых основателей поселка некий Ицхак Сантос. Его камень на старом кладбище можете увидеть на краю яра, там с трудом, правда, но все же можно прочесть его имя… Это он разбил здесь первый виноградник на каменистой почве, вон там… А мы, Шпигели, пришли сюда на много лет позже, когда здесь уже были домашние очаги, когда люди уже трудились на этой земле… Застали здесь тех самых Сантосов, значит… А наши предки — каторжане, те, которые когда-то участвовали в восстании Устима Кармалюка, помогали ему. Что и говорить, наши предки за это дорого поплатились… Изведали вкус царских розог, заработали сибирскую каторгу…

Старый сторож Меер Шпигель задумывается, собираясь с мыслями, и добавляет:

— Я думаю, что все это записано в каких-нибудь ученых книгах. Там вы об этом можете подробно прочесть, если это вам интересно. В каких именно книгах? Этого я уж не знаю. Говорят, старые люди вели такую книгу, пинкус она называлась, — летопись, значит, где все подробно записывалось. Записывали деды, внуки, правнуки. Книга эта переходила из рода в род, и все было ясно в ней, как на свету. Так вот во время турецкой войны, когда захватчики ворвались сюда, они якобы все сожгли, все разрушили, погибла в огне и эта славная книга — пинкус. Вот и поди узнай, что тут было. Все сгорело во время страшного пожара вместе с торами — священными книгами, вместе со старой синагогой… А строили все это те самые Сантосы, что из Испании бежали от инквизиции…

Да, много раз через эти края проходили иноземные полчища и все сравнивали с землей. И кому тогда в голову могло прийти спасать книги, когда себя не все могли спасти? Вот и поди скажи точно, сколько лет нашему поселку, которому тот самый Ицхак Сантос дал название Ружица, в память карпатского села, где погиб его старший сын…

Кто-то рассказал, что много лет назад, в уезде, просматривая старые церковные книги и документы, он натолкнулся на древнюю книгу. Уже давно стерлись на ней буквы, и сама она вся почти истлела, но с большим трудом удалось кое-что прочитать об истории этого заброшенного села на Подолии. В одном месте было написано, что однажды, ранней весной, Днестр разбушевался и вышел из берегов, а по реке плыл большой плот, на нем были женщины, мужчины, дети, старики с домашним скарбом и скотиной. Разыгравшийся шторм сломал плот, он рассыпался, и ветром его прибило к берегу; людей и скотину удалось с божьей помощью спасти. Эти скитальцы оказались людьми иудейского вероисповедания.

Позже и эта церковная книга девалась бог весть куда. То ли во время большого пожара погибла, то ли во время нашествия чужеземцев была растоптана солдатскими сапожищами.

Симха Кушнир все же испытывал какую-то неловкость, что не мог рассказать точно всю историю Ружицы, а только некоторые события.

— Не только Сантосы, но и наш род, Кушниры, тоже имеет свою историю… — не без гордости говорит бухгалтер. — Она берет свое начало с тех пор, когда мои предки помогали знаменитому украинскому бунтарю Устиму Кармалюку, ковали ему сабли, шили обмундировку, да и многие наши ходили в лес с повстанцами…

Он важно поправляет съехавшую на затылок помятую кепку, которая никогда не сидит как следует на голове, снимает очки, вытирает их платком, потом вытирает близорукие, всегда прищуренные глаза, уставшие от работы и чтения, и неторопливо начинает свое повествование об Устиме Кармалюке и его дружбе с евреями-ремесленниками из Деражни, Литина, Староконстантинова и других местечек Подольской губернии.

По словам Симхи Кушнира получается, что его однофамильцы, вернее, родичи давным-давно уже попали в историю! И родом они из того же местечка Деражни. К тому же надо помнить, что его предки ничего общего с бухгалтерскими книгами не имели. Все они были в Деражне знаменитыми кузнецами, могли подковать лошадей, починить бричку, панские и крестьянские возы, ремонтировали бороны и плуги, косы, лопаты… Со всей округи приезжали крестьяне к Кушнирам; не было ничего такого, чего бы они не могли починить. Жили тогда в Деражне и окружающих местечках, нужно сказать, отличные мастеровые — ремесленники, люди с золотыми руками: сапожники, портные, шорники, столяры, плотники, цирюльники, часовых дел мастера, кожушники…

Чтобы вас долго не мучить перечислением того, что умели чинить Кушниры, он попытается сделать это покороче. Хотя это только так говорится — короче! Рассказ на эту тему — его конек. Все это он знает не из книг, а по тем сведениям, которые получил от деда-прадеда. А память у нашего Симхи Кушнира отменная. Что и говорить. Здесь он не ошибется, так как это не столь уж давняя история.

— Да… На полях Украины, вернее, на Подолии, в окрестных лесах, в те незапамятные времена — лет полтораста тому назад, а может, чуточку меньше — славился Устим Кармалюк со своими повстанцами. Житья не было проклятым помещикам и панам. Бунтарь народный не жалел сил, всей своей жизни для обездоленных братьев — крестьян, которые маялись от непосильного труда и голода в панских экономиях. Кармалюк досаждал помещикам, панам, подпанкам, отбирал у них добро и отдавал крестьянам. Правда, он расплачивался за это дорогой ценой. Не раз хватали его царские сатрапы и, закованного в кандалы, отправляли на каторжные работы в Сибирь. Но он бежал, и снова возвращался в родные края, и снова собирал повстанцев… И все продолжалось. Дважды он был приговорен к смертной казни, но бежал, спасаясь от расправы. Это был подлинный герой, отважный и смелый человек.