Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

А пока что ему, бедняге, в субботние дни и в праздники самому доводится облачаться в талес и читать разные молитвы.

Ну, а что вы скажете о батюшке из церкви? Разве он чем-то похож на старых, бывалых священников? Новый батюшка сюда, в Лукашивку, приезжает только раз в поделю, а то и раз в две педели: по воскресным и праздничным дням. Молодой человек с безусым лицом, что называется кровь с молоком, с длинными темными волосами и большими, всегда улыбчивыми глазами, он испытывает какое-то смущение, оттого что на нем долгополая ряса, а на шее висит большой серебряный крест. Ему лет тридцать пять, у него уже солидное брюшко, и он смахивает на провинциального провизора или столичного парикмахера, его внешность никак не вяжется с обликом батюшки. Он, по слухам, окончил где-то под Москвой духовную семинарию, и его отправили сюда обслуживать несколько маленьких приходов. Для солидности он отпустил себе бороденку. Человек с виду несколько стеснительный, и девушки забегают сюда, когда он служит, только для того, чтобы взглянуть на симпатичного богослужителя.

Отец Иеремей — так нарекли здесь батюшку, ибо его настоящая фамилия — Еремеев. Как уже сказано, он несколько застенчив, но между тем не стесняется заглянуть в клуб после церковной службы. Рясу, правда, он прячет в большой портфель, с которым никогда не расстается, а длинные волосы укрывает под измятой и видавшей виды шляпой. Когда он после службы задерживается, то охотно садится в сторонке, слушает концерт самодеятельности или смотрит кинофильм. А когда наблюдает, как молодые парни и девушки начинают в фойе танцевать, весь прямо тает от удовольствия и, если бы не мешал ему сан, охотно обнял бы красавицу девушку и пошел бы с ней в круг…

Старый батюшка, который года два тому назад отдал богу душу, был мрачным человеком и людей не выносил. К тому же он, бывало, такие проповеди читал, что становилось невмоготу слушать. А когда выпивал, последними словами поносил иноверцев, большевиков. А самое главное — ему не нравились колхозы и Дома культуры… Ему, правда, попадало от прихожан за такие речи, церковное начальство строго предупреждало его, чтобы в политику не вмешивался, но, так как он был очень болен, ему многое прощалось, к тому же скоро отправился на тот свет.

А вот отец Иеремей — это был батюшка совсем иного склада. В своих проповедях и разговорах с прихожанами он постоянно напоминал, что люди всех национальностей и разных вероисповеданий — родные братья, что на колхозных полях и плантациях каждый должен трудиться прилежно, в поте лица, как сказано в Священном писании…

После богослужения он засучивал рукава и помогал Даниле Савчуку убрать помещение, запереть двери на ключ, после чего, как закадычные друзья, отправлялись домой. По дороге иногда сворачивали на виноградную плантацию. Тут их радушно и гостеприимно встречал Гедалья Сантос, учтиво усаживал их на ящиках у своего шалаша, щедро угощал гроздьями ароматного винограда лучших сортов.

— Присаживайтесь и вкушайте! — говорил он на церковный лад. — Чем богаты, тем и рады.

И гости радовались такому приему, присаживались, но заставляя себя долго просить.

— Да, вот это божественные плоды! — восторженно говорил молодой батюшка. — Товарищ Сантос большой мастер этого дела… Божественные плоды…

— Ничего божественного здесь не вижу… — улыбался виноградарь. — Как все плоды. Надо только хорошенько ухаживать за лозами…

— О, не говорите! Все вас знают, товарищ Гедалья Сантос, — прерывал отец Иеремей виноградаря, — это дело непростое. Рассказывали мне, что за этими кустами ухаживали ваши отцы и деды… Такого винограда в округе не найдешь… Знаю я, что и вино ваше тоже славится…

Глаза батюшки загорались озорными огоньками, и хозяин доставал из сумки, что под старым ореховым деревом, солдатскую флягу, две кружки и наполнял их:

— Попробуйте… Пейте на здоровье!..

— Спасибо, пошли вам бог счастья! — застенчиво говорил батюшка, делая вид, что он непьющий, но тут же опорожнял кружку, вытирая рукавом влажные полные губы и пышные усы.

Бывало так, что Данило Савчук со своим гостем приходил на виноделие, в подвал. В самом деле, как это — быть в Ружице и не отведать кружечку выдержанного вина Гедальи Сантоса?!

И вот они усаживаются на дубовых бочках, сделанных бондарем Менашей, и начинается разговор о земных делах.

Гедалья Сантос достает длинный шланг, наливает гостям по кружке вина и говорит:

— Отведайте новый сорт… Кажется, неплохо получилось… Дегустируйте… Как вам, товарищ Иеремей, напиток нравится?

— Да я и так знаю, — смущенно говорит батюшка, — что вино у вас отменное. Но дела у меня… Неудобно пробовать. Может, отложим на другой раз?.. Спасибо вам…

— Зачем же откладывать, если угощают добрые люди… — вмешивается Данило Савчук. — Не надо откладывать на завтра то, что можно выпить сегодня… Кто знает, что с нами завтра будет.

— Оно, безусловно, резонно, — посмеивается гость, — отказаться от такого божественного напитка, конечно, грешно, но не многовато ли вы нам палили, товарищ Сантос?

Полное, холеное лицо батюшки расплывается в довольной улыбке. Не дожидаясь ответа, он продолжает:

— Ну ладно, пусть будет по-вашему. Оно, конечно, резонно. Возьму еще один грех на свою душу. За ваше здоровье. Да будет мир и благоденствие на земле. Будьмо, или как по-вашему — лехаим!

После третьей кружки батюшка становится еще больше разговорчивым. Забывая мирские и небесные дела, он расхваливает и виноградаря, и винодела, и его славную работу. Клянется, что впервые в жизни пьет вино с таким удовольствием. После семинарии пришлось работать батюшке во многих селах, но клянется, что нигде ему не было так хорошо, как в Ружице и Лукашивке. Были бы все люди такими, как ружичане и лукашивцы, Христос давным-давно воскрес бы, и все беды и несчастья, все войны и ненависть между людьми исчезли бы с лица земли, и всем стало бы куда легче жить на свете…

В разговор вмешивается Данило Савчук. В таких случаях, когда весело на душе становится, он любит вспоминать годы гражданской войны, когда служил в кавалерии:

— Да… Знаете, что я вам скажу, когда мы с бондарем Менашей служили у товарища Буденного и ездили верхом на быстрых конях, мы крушили контру по всем правилам… Как сегодня помню, бой под Воло… нет, что я говорю, под Волочиском. Шли в атаку. Размахиваем острыми клинками и рубим вражью силу налево и направо… А тут моего копя ранило осколком. Свалился он на передние ноги, а я полетел, покатился по земле… Хорошо, что Менаша был близко и…

Но тут Гедалья Сантос перебил соседа, взглянув на солнце, которое уже высоко поднялось в голубом небе. Он уже знает: когда Данило начинает рассказывать, как он шел с Менашей в атаку и свалился с коня и как приятель помог ему — это лучший признак того, что больше вина ему подливать нельзя, ибо дело может затянуться до позднего вечера, а его ждет гора дел.