Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

– Что там, интересно, было? – спросил Гагин. – С одного снаряда занялось.

– Как прогорит, сходи, посмотришь, – Будников повел носом. – Похоже, бумага горит. У нас в Мурманске, когда библиотека горела, такой же запах был.

– Какая библиотека на острове? – усомнился рейдовик. – Впрочем, что бы ни сгорело, все врагу урон. Все, хватит глазеть! Ищем наших парней. Может, кто живой остался.

Погибших десантников нашли сразу. Якушева, немного позднее, обнаружили подошедшие санитары.

«Надо бросать курить. К черту это курево, одни проблемы от него. Дыхалки совсем нет. Двести метров пробежать с полной выкладкой – уже проблема…. Но как жить без папирос? Жизнь без курева – дерьмо!» – Лоскутов попробовал сплюнуть, но во рту пересохло, и плевать было нечем.

Стрельба у неизвестного здания застала группу Лоскутова метрах в трехстах от западного крыла замка.

– Вперед! – Николай Егорович первым резво рванул в обход казарм к замку, но метров через сто темп бега сбросил. Еще через сто стал размышлять о вреде курения.

У скалы, от которой до входа в замок было рукой подать, Лоскутов остановился. В боку кололо. Сердце стучало во всех частях тела, а в горле оно пробовало выпрыгнуть наружу. Пот заливал глаза, неприятным ручьем стекал вдоль позвоночника в штаны. Быстрый бег с полной выкладкой, в телогрейке, с каской на голове – это испытание организма на прочность. На 300 метров Лоскутова хватило. Если бы надо было бежать дальше, то…

Подбежавший к командиру Лукин рухнул на землю, жадно хватая ртом воздух.

– Николай Егорович, – прохрипел он, – пощади меня! В мои годы бегать врачи запрещают, а ты погнал нас, как табун лошадей к водопою.

Остальные десантники выглядели бодрее.

– Курить меньше надо, тогда задыхаться на марше не будешь! – Николай Егорович уже оправился от бега: сердце успокоилось, дыхание восстановилось, пот на холодном воздухе сошел.

– Встали цепью! – скомандовал Лоскутов. – Идем «накатом». Все готовы? Пошли!

Наступление «накатом» производится на ровной местности против врага, располагающегося вне полевых укреплений. Наступающие «накатом» бойцы разбиваются ровной цепью, оружие наизготовку: правая рука – на курке, левая – на цевье. По команде командира цепь начинает движение вперед. При появлении противника атакующие открывают по нему прицельный огонь. Стрелять в появившегося врага нужно целясь в условную точку, расположенную посередине груди человека. При стрельбе из автомата короткой очередью в три-четыре патрона в человека должны попасть одна-две пули. Стрельбу надо вести до поражения выбранной цели: короткая очередь с ходу, несколько шагов вперед, очередь с короткой остановки, и так до тех пор, пока враг не упадет. Не важно: убит будет противник или только ранен. Цель стрельбы при движении «накатом» – вывести врага из строя и лишить его возможности сопротивляться.

Противник при виде движущейся на него беспрерывно стреляющей цепи дезорганизуется: каждому вражескому солдату кажется, что это именно в него стреляют сразу же несколько наступающих бойцов. Под шквалом пуль, видя падающих рядом товарищей, слабонервные солдаты обращаются в бегство, боевая слаженность подразделения нарушается.

Группа Лоскутова шла неширокой цепью вдоль стены замка. Когда до главных ворот (как назвал их Лоскутов) оставалось метров двадцать, наружу выскочили вооруженные карабинами солдаты. Человек десять. Кинжальный огонь десантников не оставил в живых ни одного.

Главный вход в замок был через высокие двустворчатые ворота, сколоченные из толстых досок. Полностью ворота открывались только по торжественным случаям. В повседневной жизни обитатели замка пользовались дверями в правой створке ворот.

У входа десантники разбились на две группы: Лоскутова и Фомина.

– Поехали! – Николай Егорович рывком распахнул дверь и отпрянул в сторону. Фомин, не высовываясь в дверной проем, бросил внутрь замка две осколочные гранаты. После второго взрыва десантники пошли на штурм.

Обнаружив убитых морских пехотинцев, Монгол попытался восстановить картину боя.

«Враг опередил их. Внезапное нападение. Всех скосил одной очередью. Но где тогда Якушев? Пошел осмотреть здание с тыла?»

Со стороны зенитной батареи донеслись звуки выстрелов: вначале снайперской винтовки Чука, потом, вразнобой, немецких карабинов. Началась перестрелка.

– Возвращаемся! – рейдовик убедился, что десантники поняли его приказание, и первым побежал назад.

«Если немцы прорвались у казарм и пошли в атаку, долго Чук не продержится. Какой бы он ни был отменный снайпер, обойдут и пристрелят».

Не добегая до батареи метров пятьдесят, Монгол выпустил в воздух две короткие очереди. Немцы, заслышав знакомый треск «шмайссера», наступление прекратили, чтобы встречным огнем не посечь своих. Минутного затишья Монголу хватило добежать до КП, залечь и открыть прицельный огонь по поднявшимся пехотинцам. Вскоре его поддержали подоспевшие Будников и Гагин. Чук у крайнего орудия молчал.

Не захватив батарею с ходу, немцы отступили к казармам. Со стороны дороги появилась группа бойцов. «Не стреляйте! Свои!» – кричали они.

– Мы там, это… все сорвалось! – попытался объяснить свое появление один из бойцов группы Коломийца. – Командир убит. Мы – это все, кто остался в живых. Шестеро нас.

– Занять оборону вдоль линии пушек, – приказал Монгол. – Будников, прикрывай тыл. Геккон, на тебе дорога.

Низко пригибаясь, рейдовик подбежал к Чуку.

Тунгус был мертв. Пуля пробила ему сонную артерию. Инстинктивно он зажал ладонью шею, пытаясь остановить кровь и свести вместе разорванные края сосудов. Но тщетно. Молодое здоровое сердце удар за ударом гнало кровь по телу, а кровь не доходила никуда. С каждым ударом она просачивалась у Чука сквозь пальцы, заливая гимнастерку и землю под ним. С каждым ударом сердца мутнело сознание – мозг, не получающий своей порции кислорода, впадал в спячку. Остановить такую кровопотерю в полевых условиях невозможно. Чук это понимал, и последние свои выстрелы делал куда придется – лишь бы сдержать врага. Задачу свою он выполнил.

Монгол не стал прикасаться к убитому – не до того. Оставив мертвого снайпера у последнего рубежа обороны, он вернулся на КП.

– Гагин, к орудию! Начнем все по новой.

Немецкие пушки ФЛАК-36 установлены на крестообразном лафете и могут вращаться во все стороны. Развернув зенитку, из которой подожгли неизвестное здание, Монгол с Гагиным выпустили несколько снарядов по ближайшей казарме.

Залегшей посреди поля немецкой пехоте артиллерийский огонь не мог причинить ни малейшего вреда – снаряды пролетали высоко над головой и врезались в стены ближайшей казармы. Но психологический эффект был. Пехотинцы, не зная ни численности врага, ни его намерений, поспешили отползти и занять новую линию обороны. Офицер, попытавшийся поднять солдат в атаку, был убит. С его смертью немцы дрогнули и ретировались кто куда. На поле боя наступила передышка.