Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

Они отошли к скале, где их никто не мог услышать.

– Товарищ командир, – нерешительно начал Якушев, – я не могу идти старшим штурмовой группы. У меня нет достаточного полевого опыта… Я вообще связист, я не пехотный командир. Вы меня понимаете?

– Конечно, понимаю. А кого мне назначить вместо тебя?

– Да хоть Лукина! – обрадовался лейтенант. – Или Полозкова, командира второго отделения.

– Или Короткову, правильно? – Николай Егорович схватил Якушева за грудки и впечатал в стену. – Слушай меня внимательно! Я что после операции в рапорте писать буду, что у меня советский офицер зассал солдат в атаку вести? Запомни, Якушев, я лучше под трибунал пойду, но тебя, если увижу, что ты там, на острове, от врага попятился, я собственноручно пристрелю. Ты понял меня?

Лоскутов с силой встряхнул обмякшего лейтенанта.

– Коли ты шкурой своей так дорожишь, то в рейд идти не надо было, а сейчас поздно оглобли поворачивать. Здесь не фронт, здесь тыла за спиной нет, здесь отступать некуда. Здесь только одна дорога – вперед!

Лейтенант всхлипнул. Его тайные надежды отсидеться с моряками у пирса рухнули.

– Будем считать, что этого разговора не было, – жестко сказал Лоскутов. – Еще раз что-то подобное скажешь, я тебя в рядовые разжалую, и пойдешь в атаку простым автоматчиком в первой цепи. А сейчас иди, прогуляйся вдоль озера, подыши свежим воздухом. У нас завтра трудный день.

Николай Егорович развернулся и пошел спать.

С утра 17 мая над побережьем Намсус-фьорда стоял густой туман. Воспользовавшись нелетной погодой, Лоскутов разрешил развести костер в пищеблоке. Бойцы вскипятили воду для чая, разогрели консервы.

Как только туман спал, провели репетицию высадки на остров. Сразу же выяснилось, что остающиеся в тылу отряда моряки будут практически безоружны перед десантом с моря.

– Пулемет нам надо, – сказал Николаю Егоровичу Мазур. – С пулеметом мы немецкие катера отгоним, а без него они нас с моря расстреляют.

Пришлось Лоскутову пулемет из своей штурмовой группы отдать тыловикам.

Изменив боевое расписание, Николай Егорович построил отряд на краю поляны в направлении на север. По его команде штурмовые группы пошли вперед, за ними, на некотором отдалении, Боков с санитарами. Моряки остались на месте.

Отправив Лукина вести группу к одинокой сосне, Лоскутов остановился с отрядом Якушева.

– Передо мной здание неизвестного назначения, – глядя на выступ скалы, отрапортовал лейтенант. – На месте я нахожу вход в здание. Если входные двери закрыты, подрываю их гранатой. Проникаю в здание, проверяю наличие врага на этажах. Если враг атакует меня до входа в здание, то командую бойцам залечь и открыть огонь по окнам.

Следующим докладывал Монгол:

– При подходе к батарее Чук и Геккон из снайперских винтовок снимут часовых. На батарее действую по обстановке.

Задержавшись у Коломийца, Лоскутов подошел к своей группе.

– Итак, мы прошли через весь остров. За нашей спиной начался бой. Вот это замок. – Николай Егорович на обратной стороне адмиралтейской карты нарисовал периметр здания, каким он видел его в бинокль. – Где вход в замок, я не знаю. Что внутри него, понятия не имею. Одно могу сказать точно: в скале за замком прорублены галереи – вверх, к антенне излучателя, и вниз, к подводной лодке. Где начинаются галереи, я не знаю. Наша задача: истребить в замке все живое, найти входы в галереи и блокировать их. После подхода основных сил начнем продвижение в глубь скалы. Все запомнили свое место в строю? Если нам придется разделяться на две части, то вторую группу возглавит сержант Фомин. Если еще делимся, то разбиваемся на пары: автоматчик и боец с винтовкой. По одному действовать запрещаю!

После учений все излишнее отрядное имущество завернули в палатки, накидали в них камней, завязали в узел и утопили в озере. Бревнышки с пищеблока и складов спрятали в кустах, очаг засыпали землей.

Ликвидировав базовый лагерь, бойцы густой цепью прошли всю поляну взад-вперед, собирая окурки, обломанные ветки, горелые спички и другой мусор, неизбежно накапливающийся в любом месте проживания человека.

Зачистив поляну, отряд построился.

– Командиры, осмотреть личный состав! – скомандовал Лоскутов.

Десантники попрыгали на месте, проверяя, не звенит ли поклажа в вещмешке, не болтаются ли подсумки на поясе, удобно ли размещена поклажа на спине.

– Все готовы? Отряд, слушай боевой приказ! На рассвете 18 мая 1944 года мы высаживаемся на острове посреди фьорда и с боем овладеваем им. При встрече с врагом действовать решительно и напористо. В бою не терять самообладания, постоянно контролировать обстановку вокруг себя и вокруг своей группы, – далее Лоскутов повторил порядок продвижения штурмовых групп и их задачи.

– Запомните, успех всей операции зависит от каждого из нас, – Николай Егорович прошелся вдоль строя, похлопывая прутиком по голенищу сапога. – Если бы у меня сейчас был замполит, я предоставил бы ему возможность рассказать вам о зверствах немецко-фашистских захватчиков, о разрушенных советских городах и сожженных селах. О священном долге каждого бойца биться до последней капли крови. О партии, комсомоле, славных боевых традициях наших предков. Но! – Николай Егорович остановился посередине строя. – Замполита у меня нет, а про священный долг каждый и без меня знает. Скажу вам одно: или мы их, или они нас! Вперед!

К вечеру отряд сосредоточился с обратного склона холмов у дороги, ведущей на КПП. Бойцам в последний раз выпала возможность отдохнуть и перекусить. Настроение у всех было тревожное. Тут уже не до шуток и пустопорожних разговоров. Перед серьезным делом лучше помолчать, подумать о своем.

В половине девятого вечера зашло солнце, и быстро наступила темнота. Монгол с тунгусами ушел к КПП. Началось томительное ожидание начала движения. Ожидание, когда каждая минута растягивается в вечность, и в этой вечности нечем заняться: ни курить, ни говорить уже неохота; амуницию проверять незачем; перематывать портянки – поздно.

За два часа до рассвета передовая группа подобралась к КПП. На вышке перед воротами маячила тень часового. Второй охранник прохаживался вдоль забора из колючей проволоки. В караульном помещении горел свет.

Метров за пятьдесят до ворот разведчики остановились. Чук достал из самодельного колчана стрелу с утяжеленным наконечником, еще две стрелы положил рядом. Геккон отполз к забору.

– Пора, – прошептал Монгол.

Чук встал на колено, подождал, пока стихнет порыв ветра с моря, вскинул лук вверх и выстрелил. Стрела бесшумно ушла в небо и воткнулась в ограждение вышки. Часовой, услышав стук по бортику, подошел узнать, в чем дело. Пока он, склонившись над ограждением, рассматривал торчащий из досок оперенный хвостовик стрелы, пока соображал, что это такое, Чук выстрелил второй и третий раз. Описав в темноте широкую дугу, первая стрела попала часовому по каске. Он инстинктивно выпрямился и тут же схватился за шею, пытаясь вырвать пробившую горло стрелу.