Игорь Угольников - Подольские курсанты

Сашка подкрутил маховик и впился взглядом в Носова. Ну же! Старший лейтенант, словно нарочно, долго не опускал бинокль, потом резко повернулся к расчету и махнул рукой:

– Огонь!

Обе пушки рявкнули одновременно. Сашка припал к панораме и увидел два точных разрыва внутри вражеской колонны. Один из «Ханомагов» содрогнулся, завертелся на месте и мгновенно занялся ярким пламенем; черными бесформенными фигурами посыпались из его кузова люди. Картечь сразила половину пешего строя: те, что шли первыми, повалились друг на друга кучей, задние от испуга шарахнулись врассыпную. Офицер упал, как шел – навытяжку, так и остался лежать на земле, пригвожденный к ней разящим железом.

Сашка радовался вместе со всеми – получилось! Ура! А говорят, первый блин комом. Ничего подобного – комом сейчас будет фашистская техника. Синицын! Но тот уже загонял в пушку следующий снаряд!

И вдруг откуда-то справа, из-за кустов, застрекотали автоматные очереди. Это не наши! Словно в подтверждение этой догадки, россыпь пуль ударила по щитку и казеннику Сашкиной пушки. Он не сразу понял, что случилось. Только очнувшись от оцепенения, различил катающегося по земле окровавленного Синицына и неподвижно навалившегося на станину убитого Павленко. Мухин успел отпрыгнуть и затаиться в кустах. Немцы! Немцы на позициях!

Старший лейтенант Носов выхватил наган и кинулся в сторону второго расчета – оттуда доносилась автоматная трескотня, крики и лязг железа.

– Немцы справа!

Оставшись у орудия один, Сашка сначала растерялся: там впереди, это было видно через панораму, продолжали двигаться мотоциклисты и второй уцелевший «Ханомаг». Здесь же в нескольких метрах, за кустарником, завязался настоящий бой, похоже, головной дозор немцев незаметно подкрался к позициям и напал на орудийный расчет, опоздав всего на несколько минут, – пушки уже успели дать залп по колонне. Что делать?

Сашка последний раз глянул на дорогу и наконец решился. Он перепрыгнул через Синицына и схватил приставленную к дереву винтовку.

Тем временем наши бойцы выскочили на бруствер соседней позиции и схватились врукопашную с десятком немцев. Те сначала пытались отстреливаться, дали несколько очередей в упор, но были смяты навалившимися на них десантниками и курсантами. Началась свалка, потонувшая в злобном рыке и отборной брани.

Сашка споткнулся об оголенные корни, но удержался на ногах. Черт бы побрал эти кусты! Надо же, какие плотные! Вот почему немцы подкрались незаметно. Он остановился, перевел дыхание, стал прислушиваться. Не хватало еще заблудиться. Нет, вон туда, там сейчас бой.

Заросли неожиданно закончились, взгляду открылась небольшая полянка с аккуратно сложенными на ней снарядными ящиками. «Хорошая маскировка», – отметил про себя Сашка и тут же обмер. Прямо на него, ломая плотные заросли с противоположной стороны поляны, вывалился огромный немец. Каска с маскировочной сеткой, короткая куртка, перетянутая ремнем, и глаза – белые на фоне измазанного чем-то черным лица, злые, полные ненависти и животного страха. Он первым вскинул автомат, Сашка едва успел прикрыть грудь прикладом, ожидая смертельного выстрела. Но автомат только клацнул. Немец с досадой принялся отсоединять пустой магазин, в это время Сашка опомнился и вскинул винтовку, направив ствол прямо в лицо фашисту!

Эта секунда длилась целую вечность. Сашка застыл от мысли, что вот сейчас ему нужно нажать на пусковой крючок и сразить этого гада. Он никак не мог преодолеть природное чувство страха и брезгливости. Одно дело – палить из орудия на расстоянии, не всегда видя в подробностях, что там будет после этого, и совсем другое – выстрелить в упор, пусть в мерзкого, безжалостного душегуба, но – все-таки в человека. Да эти страшные глаза будут преследовать тебя потом всю оставшуюся жизнь… О чем это он? Всего лишь секунда до развязки, а мысли лезут совсем не героические!

Сашка видел, как немец заменил магазин. Сейчас он передернет затвор и – конец! Надо стрелять! До чего же тяжелая эта винтовка…

Выстрел моментально привел его в чувство. Он раздался откуда-то сзади, как будто из-за плеча. Немец взмахнул руками и всей своей тушей рухнул обратно в заросли.

– Ты чего не стрелял? Испугался, что ли? – Капитан Старчак крепкой рукой схватил Сашку за плечо. – Так и погибнуть недолго! Увидел гада – бей! – Иван оттянул петлицу на Сашкиной гимнастерке: – А-а, понятно. Артиллерия…

Бой закончился. Немцы, оставив на дороге подбитую технику – два мотоцикла и «Ханомаг», почти взвод пехоты убитыми, беспорядочно отстреливаясь, откатились обратно за поворот и дальше – за лес.

По приказу Старчака десантники отправились собирать с подбитого транспорта все, что может пригодиться: оружие, сухпайки, карты. Курсанты остались разбираться со своими. На поле боя остались убитые и раненые, и наши товарищи, и враги…

Взгляд наводчика зафиксировал стоп-кадр: лежат убитыми наши товарищи Синицын и Павленко, а вокруг пять фрицев, как свиные туши, перевязанные тугими ремнями: трое навзничь, а двое съежившись, как-то боком. Взгляд падает на обувь: размер подошв почти в два раза превышает наши сапоги… Брезгливость такая, аж жуть. Это такими лапами топтать нашу землю?

Было много раненых – санитары на месте спешили оказать помощь и как можно быстрее отправить потерпевших в санчасть.

Сашка, ошеломленный только что закончившимся боем, крепил к машине станину орудия и краем глаза наблюдал, как курсанты под командованием старшего лейтенанта Носова грузят в другую полуторку убитых. Их оказалось немало. Последними в кузов закинули трупы Синицына и Павленко.

«Я тоже мог оказаться там, – екнуло у Сашки в груди. Он уже проклинал себя за ту минутную слабость, которая чуть не стоила ему жизни. – Теперь все кругом будут думать, что я трус, что только и умею, что из пушки стрелять. А как до рукопашной, то – помогите кто-нибудь». Досада жгла хуже горькой редьки.

– Сержант! Эй, сержант!

Сашка не сразу понял, что зовут его. Он отвлекся от орудия и увидел капитана Старчака. Тот призывно махнул ему рукой: да, да – ты. Не ожидая ничего хорошего, Сашка поплелся следом за своим спасителем прямиком к начальству. «Ну, сейчас доложит, как было…» На душе стало совсем тоскливо.

Капитан Россиков и старший лейтенант Мамчич, сидя на передке орудия, перебирали документы убитых курсантов. Завидев Старчака, Россиков спрыгнул на землю и пошел навстречу.

– Ну и денек. – Он протянул Ивану портсигар. – Потери ощутимые.

Старчак отказался от курева. Он смерил взглядом кипу документов и подтолкнул вперед отставшего Сашку.

– Ваш боец?

Капитан Россиков пристально оглядел замявшегося сержанта и перевел взгляд на Старчака: