Алексей Дубровин - Звонница [Повести и рассказы]

— Не режьте корову, Иван Лаврентьевич! Нашли они описку в подсчетах. Палочку не поставили в одной ведомости.

— Какую палочку? — вместо мужа спросила супруга, высунувшаяся по пояс из окна.

— В одной ведомости тысяча сто одиннадцать четырьмя палочками открыжено, а в итоговой тремя — сто одиннадцать. Вот и выпала тысяча.

— Господи, уберег! — только и нашлась что сказать Софья. Тут же перекрестилась.

Он опять смолчал. Про себя подумал: «Раз нашли, значит, повезло корове, уцелела», — и сразу засобирался на базу За спиной всхлипнула жена.

Ревизоры извинились перед Иваном Лаврентьевичем по его появлении. Старший похлопал по плечу:

— И на старуху, как говорится… Не серчай, Иван.

В пять утра проверяющих на базе уже не было, уехали на своем газике. Походив по опустевшему складу, завбазой остановился под портретом Никиты Сергеевича:

— Что-то на меня сомнения, товарищ Хрущев, напали. Как же вы за ревизорами не досмотрели? Все о кукурузе печетесь, а вы бы о людях подумали. Придется мне ваш портрет на икону Николая Чудотворца поменять. На него стану молиться. Больше толку.

Завершив обход вверенного ему хозяйства, Иван Лаврентьевич присел на табуретку возле входа на склад. Просидел на улице до восхода. О многом передумал, но вывод напрашивался один: Емельяну не место на базе. Ошибаться может каждый, и даже ревизор, но человек на работе «под мухой» — прямой путь к настоящей недостаче. И беде потворствует первым он, заведующий.

На дороге показалась мужская фигура. Емельян прибыл вовремя. Иван Лаврентьевич вздохнул:

— Подойди-ка, Емельян.

— Доброго утречка, Иван Лаврентьевич, — подчиненный протянул руку. — Что вы тут сидите?

— По итогам ревизии думку думаю. Знаешь, что первым в голову пришло? Увольняю я тебя. Сегодня же. Без отработки, — коротко бросил завбазой.

— Не виноват я, Иван Лаврентьевич! — обомлел Емельян.

— Ничего я объяснять не стану. Не дите малое. На фронте коли не доверяли, так и в поле по нужде вместе не садились и в атаку рядом не ходили. Прощай.

Через час Емельян сдал дела, получил подписанное заявление и ушел в контору за расчетом.

После его ухода Иван Лаврентьевич тяжело вздохнул, посмотрел на портрет первого, подставил стул. Через мгновение нарисованный маслом Никита Сергеевич поплыл в руках завбазой в темный угол склада, где пылились в рамках секретари и члены высших партийных органов разных десятилетий. Иван Бородин обвел глазами опустевшую стену: надо бы картиной Верещагина выцветший прямоугольник прикрыть, пока руки до иконы не добрались.

Светало. По утренней росе Святослав вышел из таежного поселка Кочино. Предстояло одолеть лесом три километра, а затем топать по узкоколейке почти восемь верст. Торопился в областной Дальнегорск. Свадьба у сестры Ольги намечена на сегодня, а дорога из тайги до города могла занять и сутки, и двое. «Не успеешь, Свят», — ребята в стройотряде долго вчера уговаривали друга не ездить. С одной стороны, переживали за него: неблизкий путь по тайге, — с другой стороны, не хотелось терять рабочие руки на шесть дней.

За полтора часа отмахав по узкоколейке те восемь верст, Святослав решил сделать привал возле делянки, где высились ровные штабеля бревен. Отсюда вела наезженная дорога в Гайаново. Всего-то пройти осталось два километра, и окажется он на автостанции.

Присев на лавке возле площадки, Святослав развязал рюкзак, достал завернутый в серую бумагу хлеб и вареные яйца: дорога дорогой, а завтрак по расписанию. Вокруг пахло напиленным лесом и соляркой. Надрывно гудел тракторный погрузчик с зеленой крышей, тяжело вздрагивала опускаемая на длинные железнодорожные платформы древесина. Святославу даже показалось, что повисавшие на тросе в воздухе бревна не поскрипывали, а постанывали. Знать, не хотели расставаться с местом, где поднимались стволами до роста пятиэтажного дома, матерели, сбрасывая с сосновых и еловых крон десятки тысяч семян. Сейчас раскромсанная по одной длине, оголенная от сучков древесина отличалась только цветом: желто-рыжие бревна — сосна, с темно-коричневым отливом — елка.

Погрузчик визгливо развернулся на месте и попер к невысокой груде древесины. Святослав повел глазом: «Нет, жизнь хорошая штука. Надо бы набросать заметку в студенческую газету про эту древнюю узкоколейку, про погрузчик с зеленой крышей, про…»

— Куда, студент, путь держишь? — пожилой дядька лет сорока пяти — пятидесяти, закуривая беломорину, присел рядом на лавку.

— На автоштанчию в Гайаново, а там дальше, до Дальнегоршка поеду. Швадьба у шештры, — с набитым ртом ответил Святослав. Не удивился точному определению своей личности — на штормовке синела-алела стройотрядовская эмблема.

— Так ты с Гайаново только до Кудымарово доедешь, и придется тебе другой автобус ждать, — доброжелательно заметил сосед по лавке. — Успевай до пяти вечера с Кудымарово выбраться, а иначе на ночь там застрянешь.

— Шпашибо, жнаю, — жующий рот плохо выговаривал звуки.

Дядька пыхнул папиросиной, отчего-то помотал головой, глядя на трактор-погрузчик, поднялся и пошел. Студент полез в рюкзак за фляжкой. «Эх, хорошо бы прямо до Кудымарово по железке уехать. Никаких тебе промежуточных станций. А если…» — коварная мыслишка пробежала по краю обычно здравого рассудка Святослава. Кто же его повезет на мотовозике-то бесплатно, а денег в кармане в обрез? Разве что на платформу с лесом тайком забраться. Поймают, всыпать, конечно, могут, но чем черт не шутит. Для начала неплохо бы узнать, куда мотовозик попилит и когда.

— Дяденька, — Святослав бросился вдогонку за недавним соседом по лавке.

Тот оглянулся.

— Дяденька, а не идет ли мотовоз-паровоз прямиком в Кудымарово?

— Через полчаса туда и отправляется. А тебе что, студент? — бросил через плечо дядя.

— Ничего, — стушевался Святослав. Вроде бы тайком собрался ехать. Эх, самого бы машиниста увидеть и открыто попроситься.

— Кажись, ты передумал в Гайаново топать?

Студент смущенно почесал нос:

— Не разберусь в вашей тайге, куда лучше шлепать, но лучше бы, конечно, на чем-нибудь ехать. Я ж городской, да и ноги-то не казенные. В Кочино дом ставим, а тут телеграмма: «Приезжай свадьбу». Можно сказать, на авось и поперся. Не тетя с улицы, а сестра родная позвала на прощание со своей молодостью.

Дядя остановился. Искренность парня ему пришлась по душе. Усмехнулся:

— Дуй за рюкзаком и прыгай в кабину моего «Свирепого». Там жди.

Святослав чуть не подпрыгнул от удачи, буквально свалившейся на него в лице дядьки-машиниста. Просиди он с фляжкой в руках лишние две минуты, и неизвестно, удалось ли бы ему прокатиться по узкоколейке. А от этого зависело многое, если не все, в благополучном исходе путешествия.