Алексей Дубровин - Звонница [Повести и рассказы]

Ответом послужил кивок головы.

— Вот и катайтесь дальше. Иногда вы будете развозить посылки моей торговой фирмы по вашей стране. Всего-то деловые предложения, но не для широкой аудитории. Конкуренция, сами понимаете… Оплата? — я нарисовал на бумажке перечисления на спецсчет за каждую услугу.

Вербуемый едва не улыбнулся. Сдержался. Обозначил скулы, демонстрируя твердый характер.

— Прекрасно! — подытожил я, и мы подали друг другу руки. — Для обсуждения деталей встречаемся завтра, — и назвал Диме время и место. — Но вы меня не знаете. Топайте за мной и не подходите, пока не дам вот такого знака, — я провел ладонью с платком по шее.

Несколько занятий по изменению внешности, по выявлению скрытого наблюдения, по работе с тайниками и постановке меток, по бросковым операциям и еще по ряду вопросов я провел с русским на закрытой от широкой публики территории виллы, расположенной на берегу моря. Там же, в Испании. Агент Болид, он же Дима, он же «М», оказался не самым тупоголовым. В Россию мой человек возвращался сносно усвоившим теорию секретных операций в сфере «торговли». По части практических дел мы начали с ним сотрудничать, встретившись через месяц в Москве.

За достигнутые успехи при работе с секретными источниками к моему ежегодному окладу добавилась неплохая сумма. В послужном списке она была обозначена как поощрение. Приятно, тем более случилось это во времена сильного давления на ЦРУ со стороны Конгресса. Сенаторы полагали, что мы бездельничали. Не знаю, кто как, а я вкалывал. Огорчило одно — как-то начальник в беседе ткнул в мою грудь пальцем и произнес: «Уайт, ты парень не промах. Но, чувствую, у тебя все впереди!» Что они, помешались на этом «все впереди»?

Только недавно начал понимать, что именно из-за той дурацкой фразы я нырнул в русскую тайгу как в омут с головой. С некоторых пор жизнь моя замкнулась на картотеке, а по сути — на череде агентурных донесений в одну сторону. Они получались после компьютерной обработки этих самых карточек, что лежат сейчас передо мной. Карточки стали страницами многолетнего дневника, но ни одна душа не догадалась бы искать в них скрытую информацию. Если доведется в старости писать мемуары, назову их «Дневник шпиона». Забавное чтиво может получиться.

Мой статус в организации кардинально поменялся, когда передо мной был поставлен ряд задач по линии нелегальной деятельности без официального прикрытия. Началось все со случайной дорожной встречи агента-связника Болида, завербованного мной, как я уже отметил, в Испании.

Как-то, исполняя очередную деликатную просьбу, он отправился в путь. Удобно устроился в купе скорого поезда, попросил проводника принести чай и открыл сборник кроссвордов. Мысли его, полагаю, были заняты не заполнением клеток. Хотя кто его знает… Рядовая поездка — доставить в Вологду конверт с текстом договора о поставке товаров в Пермь — могла и не вызывать особого беспокойства. Конверт должен был быть привезен в Вологду десятого марта. На вечернем сеансе в темном зале кинотеатра «Салют» пакет в точно обусловленное время касается ноги Болида, и тот опускает в пакет конверт с текстом договора. А владелец пакета просто встает и выходит из зала. Мало ли, фильм не понравился.

Так, наверно, представлял себе предстоящую бросковую операцию связник, изредка встречавшийся со мной в России. Я выделял его в толпе по известным только мне признакам, поскольку внешность на время оперативных контактов он менял. Таковы правила «коммерции». Отдельные задания он получал от меня через тайники.

Поезд катил свое длинное тело, пары колес перестукивались на рельсовых стыках. Мелькали небольшие станции. «Верещагино», — прочитал связник. Выходить из вагона не имело смысла, стоянка здесь была всего с минуту. Через час, на станции Бородулино, остановились на длинные двадцать минут. Вот где можно выйти на перрон подышать.

На перроне связник прогулялся вдоль вагона, поинтересовался у бабушки стоимостью пакета с домашней выпечкой, в итоге купил у нее эти пироги. Кулек чуть не выпал из его рук, когда у входа в вагон он столкнулся с «торговым представителем» американской фирмы, то есть со мной. В голове связника замелькали предположения, доходящие до страхов: как Frank, то есть я, оказался на станции Бородулино и зачем ехал с ним тем же поездом? Не стал ли Болид снова конкурентом и не задумана ли его ликвидация, как случалось в экранизациях ужасных триллеров?

Объяснимым оставалось то, что Frank не подал вида о знакомстве, но связника поразило, насколько естественно вербовщик вел себя, стоя рядом с завербованным. Мысль о том, что по перрону прохаживался просто похожий человек, пришла Болиду в голову уже в вагоне. «Близнец?» — задался вопросом связник.

В период выполнения «тайной услуги» ему запрещались по инструкции иные действия, сопряженные с риском провала, но «близнец» ехал в том же вагоне, что и связник. Любопытство зацепило или захотелось отыграться на своих страхах? Нет смысла искать ответ. Не составляло особого труда поговорить с попутчиком о жизни, а через «поговорить» выудить кое-какие данные. Болид рискнул. И не проиграл. Знакомство с «близнецом» провел, не подкопаться, безукоризненно. Когда вошел в роль, сработал его инстинкт охотника за торговыми секретами — десяток кадров остался в недрах спортивной сумки: «близнец» на удалении полутора метров, «близнец» покупает воду в Зуевке, «близнец» выбирает мягкую игрушку в Кирове, «близнец» в фас и профиль…

После возвращения из Вологды связник через пермский тайник передал материал по «близнецу» в «головную торговую компанию». Проявил прыть на свою беду. Он и не догадывался, что материалом заинтересовались на самом верху секретной разведывательной структуры США. Наверно, на уровне директората там хлопнули в ладоши и оценили рвение человека: «Молодец! Вытащить Болида под нейтральным предлогом из России на побережье Доминиканской Республики. Обратно не выпускать…» А моя жизнь развернулась по гиперболе, окончание которой исчезло тогда за гранью доступного. Лично мне — не до конца понятного. Но я был молод, и этим объяснялось если не все, то многое.

От оперативной работы меня довольно резко отстранили и заставили заниматься луговой геранью. Зачем? Придется шире развернуть калейдоскоп событий.

О визуальном сходстве с россиянином Андреем Горошиным я узнал непосредственно от начальника в мае девяносто четвертого года. Мы сидели вдвоем в его кабинете, когда он положил на стол фотографию.

— Узнаешь кого-нибудь, Уайт? — спросил босс.

Я бросил взгляд на снимок, и меня дернуло, как разрядом тока:

— Это же моя физиономия! Не припомню, правда, чтобы шлялся по кировскому перрону и выбирал там мягкие игрушки. В Москве бродил несколько раз, но в Кирове…